Если обывателя спросить, каким, по его мнению, должен быть «настоящий русский мужик», то ответ будет содержать некий устоявшийся набор штампов. Сильный, смелый, бесстрашный, отважный, брутальный, работящий, готовый довольствоваться малым, стойко переносить холод, зной, голод, жажду, насмерть сражаться с врагом, никогда не отступать и не сдаваться.
Во все времена (имперские, советские, современные) культура воспевала маскулинность, которая представлялась как «идеал мужественности» и как то, на что каждому ребенку и подростку мужского пола следует обязательно равняться и чему стоит подражать. «Ты что, не мужик, что ли?» — пожалуй, не было для пацана во дворе замечания обиднее (вдвойне обиднее, если его произносили старшие по возрасту и социальному положению).
Однако мало кто задумывался над истоками этого культа и тем, в чьих интересах он, собственно говоря, возник и насаждается вот уже на протяжении нескольких столетий.
Культ маскулинности возник в эпоху первобытно-родового строя, когда выживаемость как одного отдельного взятого человека, так и всех его соплеменников была обусловлена грубой мужской силой. В племени от каждого мужчины требовалась напряженная ежедневная физическая работника – сначала в качестве охотника и рыболова, затем – пахаря и скотовода. Так как прибавочный продукт был невелик, а в суровых условиях Русской равнины его падение до критически низких величин было чревато полным вымиранием всего племени, неудивительно, что мальчиков с детства учили переносить суровые природные капризы, минимизировать естественные потребности для того, чтобы максимизировать приносимую обществу пользу. Проще говоря, каждый охотник должен был быть физически и морально готовым к тому, что целую неделю ему предстояло скитаться в лесных дебрях, выслеживая диких зверей, спать на голой земле, питаться чем придется, вступать в схватку с хищниками, быть сильным, смелым, ловким. От спаянности такого охотничьего коллектива зависело все: оплошает один – голодать будет все племя (а возможно, даже и вымрет).
После перехода к производящему хозяйству землепашец на Русской равнине также должен был прилагать максимум усилий для того, чтобы получить хоть какой-то прибавочный продукт, который позволил бы выжить его семье и всей общине.
Кроме того, во время межплеменных столкновений, а также при конфликтах с другими народами, в условиях отсутствия профессиональной армии каждый мужчина становился воином. Следовательно, он должен был уметь не только владеть оружием, но и переносить все трудности, связанные с войной и походами. В противном случае, если хотя бы 2-3 сородича оплошают в бою, вся оборона племени могла рухнуть, а его поселение – захвачено врагом.
Нет никакой надобности идеализировать эти воистину «темные времена», где царил жесточайший культ «кулачного права», а выживал только сильнейший. Однако в тех реалиях по-другому и быть не могло.
Все начало меняться с появлением классового общества, венцом которого на Русской равнине в дореволюционный период стала Российская Империя. После присоединения Крымского ханства и разгрома Наполеона великороссам уже не угрожал никакой внешний враг. Повышение производительности труда и общий материально-технический прогресс содействовали определенному повышение уровня и качества жизни. Достаточно сравнить быт славян IX и XIX вв., чтобы понять, насколько на самом деле велика была разница за истекшее тысячелетие.
Но именно в этот период культ маскулинности переживает невиданный подъем. По сути, вся государственная пропаганда была направлена на создание некоего образа «идеального русского мужика», который мыслился как законопослушный и богобоязненный человек, повинующийся властям, очень много и напряженно трудящийся, довольствующийся малым, идеальный солдат, способный в экстремальных условиях одерживать победы над превосходящим врагом. Все: от школы до церкви, от лубочных картинок до академической живописи было направлено на пропаганду этого культа.
Не сложно понять, что выгодно это было правящим классам и Романовым, которые управляли страной от имени этого класса. Готовый вкалывать за гроши крестьянин и рабочий, терпящий все выходки самодура-барина или фабриканта, не задающий даже вопроса о том, на что тратится производимый им прибавочный продукт; готовый по первому же приказу начальства идти «покорять» Кавказ и Туркестан, защищать австрийского и прусского монархов от революционной Франции, душить революцию в Венгрии, Китае, Персии, покорно умирающий за сотни и тысячи верст от родного очага за интересы кучки помещиков и капиталистов во главе с Романовыми – вот что представлял собой на самом деле «могучий русский мужик», воспеваемый черносотенной пропагандой.
В первые послереволюционные годы была предпринята некоторая попытка развенчать этот культ, однако уже в 1930-е гг. укрепившийся режим И. Сталина вновь принялся насаждать его всеми способами (от школы до радио и телевидения). Несмотря на несколько сместившиеся акценты и изменившуюся риторику, в основе своей он остался таким же. Идеальный советский мужчина мыслился как необычайно работоспособный, готовый преодолевать все трудности человек, по зову сердца бросающийся осваивать целину, прокладывать БАМ, возводить города посреди тайги и при этом стойко переносить все материальные трудности. Во время же войны советский солдат должен был храбро и самоотверженно сражаться с врагом «до последней капли крови», абсолютно не задумываясь о каком-либо комфорте и удобствах. «Прежде всего думай о Родине, а уже потом – о себе», – советская пропаганда буквально с младенчества вбивала этот постулат в головы своих граждан.
И вновь нетрудно понять, кому это было выгодно. Конечно же, партийной бюрократии, номенклатуре, присвоившей себе и собственность, и власть в Советском Союзе. Десятки миллионов граждан, готовых вкалывать за скромную зарплату, жить в бараках и коммуналках, не задавая никаких лишних вопросов, не возмущаясь, послушно голосовать за «блок коммунистов и беспартийных», а затем снова возвращаться к станкам и комбайнам – это же просто сказочный рай для номенклатуры! А советские солдаты, без рассуждения кладущие свои головы на узких улочках Будапешта, в приамурской тайге, афганских горах, йеменских пустынях и никарагуанских джунглях – ну просто прекрасный «материал» для советских бюрократов, бросавших их в топку новых войн, ведущихся на всех континентах и свято уверенных в том, что «бабы новых нарожают». И при этом никаких антивоенных митингов и протестов, как на капиталистическом Западе!
Культ «настоящего мужика» востребован и нынешней правящей элитой. Герои многочисленных низкопробных телефильмов и сериалов, а также дешевых шлягеров и песен, которые стали как грибы после дождя появляться после прихода к власти В. Путина – бравые десантники/спецназовцы, без какого-либо размышления и рассуждения воюющие (и погибающие) в Чечне, Абхазии, Южной Осетии, Донбассе… Как и 100, и 200 лет назад, российские власти кровно заинтересованы в том, чтобы русские (а также татарские, удмуртские, бурятские, тувинские, дагестанские) «чудо-богатыри» отдавали свои жизни и здоровье за их интересы, а в перерывах между войнами – горбатились за нищенскую зарплату и не возмущались своим бедственным положением, ибо, как учат нас пропагандисты всех мастей и подпевающие им попы, муллы, ламы, раввины и даже прикормленные властью шаманы – «всякая власть от Бога» и грешно даже думать о том, чтобы проявлять ею недовольство.
Работай много, не претендуй ни на что, довольствуйся самым малым, покорно тяни лямку, а когда прикажут – иди в Украину/Африку/Ближний Восток и умри там, желательно, убив как можно больше врагов во славу правящей бюрократ-буржуазии. А если ты чем-то недоволен и начинаешь «качать права», ты мало того, что «иноагент» и «национал-предатель», так еще и «не мужик».
Задачей левых и всех прогрессивных людей в современной России является вскрытие истоков, развенчание и полная деконструкция культа маскулинности, являющегося ловкой идеологической ширмой, позволяющей правящим классам сохранять свою власть над трудящимися массами.