Возможно, в этом есть какой-то особый смысл, что подведение итогов цикла публикаций «Почему и как они придумали Путина» приходится на время, когда в соседней Украине миллионы граждан в ходе открытых конкурентных честных выборов отправили в отставку прежнюю власть и избрали нового, уже шестого, президента страны. Мало какое другое явление так явственно демонстрирует гигантскую пропасть, разверзнувшуюся и продолжающую расползаться между политическими институтами и политическими культурами двух, как еще совсем недавно говорилось, братских стран. Сравнение их друг с другом еще четверть века тому назад вряд ли могло обнаружить какие-то заметные различия, а если и обнаруживало, то чаще всего не в пользу Украины. Однако в отличие от соседней Украины, в которой в процессах избрания всех шести президентов регулярно участвовали почти два десятка миллионов граждан, в России в 1999 году Владимира Путина преемником российского президента выбрало по большому счету только одно лицо. И этим лицом был не президент Ельцин.

За последние месяцы на страницах этого блога в рамках цикла «Почему и как они придумали Путина» были размещены 53 материала (для всех них сейчас введена новая сквозная нумерация), в которых были представлены свидетельские показания, интервью, воспоминания, документы. Благодаря им теперь можно достаточно полно воспроизвести детали важнейшего события российской истории последних двух десятилетий – приход к власти Владимира Путина.

На основе знакомства с этими материалами внимательный читатель наверняка уже составил себе адекватное представление о том, что, как и почему тогда произошло. Тем не менее, судя по некоторым комментариям – как в этом блоге, так и за его пределами, – такое понимание является еще не слишком распространенным. Это позволяет предложить общественности обещанное автором этих строк в январе этого года связное изложение того, кто, когда, как и почему придумал, выбрал и де-факто назначил на пост президента России подполковника ФСБ.

Это изложение строго опирается на факты, показания, свидетельства, воспоминания десятков людей, либо непосредственно вовлеченных в описываемый процесс, либо же близко знакомых с происходившими событиями. Следует также отметить, что в наибольшей степени искажающими факты оказались свидетельские показания В.Юмашева, Т.Дьяченко, Б.Ельцина, В.Путина. В целях экономии времени и места нижеследующее изложение не останавливается на такого рода противоречиях и даже откровенных фальсификациях. При возникновении у читателей соответствующих вопросов автор этих строк готов дать необходимые пояснения.

1. Контрреволюция Бориса Ельцина, 1991-1994 гг.
Все последующие события, сделавшие вначале возможным, а затем и неизбежным приход в 1999-2000 гг. к власти в России В.Путина, не могли бы состояться, если бы им не предшествовал разгром в 1991-1994 гг. только что созданных и еще весьма слабых российских демократических институтов.

Воспользовавшись созданными М.Горбачевым новыми демократическими институтами (Съезд народных депутатов СССР, Съезд народных депутатов РСФСР, Верховный Совет РСФСР, всенародные выборы президента РСФСР), Борис Ельцин в июне 1991 г. оказался на вершине государственной власти в России.

Став главой ее исполнительной ветви – президентом, Б.Ельцин практически сразу же продемонстрировал отсутствие минимально необходимого представления о верховенстве права, пренебрежение базовыми демократическими процедурами, свою глубокую приверженность к односторонним силовым действиям как внутри страны, так и по отношению к ее соседям. Среди наиболее заметных таких шагов следует отметить следующие:
- сделанное по требованию Б.Ельцина заявление его пресс-секретаря П.Вощанова о возможности изменения границ между Россией и ее соседями, август 1991 г.;
- назначение премьер-министра и членов кабинета министров без голосований по кандидатурам Съездом народных депутатов РСФСР, октябрь 1991 г.;
- попытка силовым путем сменить руководство Чеченско-Ингушской АССР, ноябрь 1991 г.;
- силовое подавление ингушской стороны в осетинско-ингушском конфликте, октябрь-ноябрь 1992 г.;



- силовой разгон Съезда народных депутатов России и развязывание гражданской войны, сентябрь-октябрь 1993 г.;
- силовой разгон региональных советов народных депутатов, октябрь 1993 г.;
- разработка и принятие суперпрезидентской (монархической) Конституции, декабрь 1993 г.;
- начало первой чеченской войны (ноябрь 1994 г.).

2. Политическая инновация Бориса Ельцина 1994 г. – институт преемничества.
Только в условиях разгрома демократических институтов, маргинализации оппозиции и резкого усиления президентской власти Борис Ельцин смог приступить к созданию нового политического феномена – формированию института преемничества.

Первое публичное заявление о появлении такого института и о выборе первого кандидата на пост преемника прозвучало в августе 1994 г. Борис Немцов подробно рассказал о том, за что именно он был возведен Ельциным в этот сан:
В 94-м Ельцин путешествовал с семьей по Волге на теплоходе «Россия». Шли сверху — Кострома, Ярославль, Нижний Новгород. И вот он приходит в Нижний Новгород на теплоходе «Россия», я его встречаю, в девять часов он сходит с трапа — Наина Иосифовна, он, Таня, — обнимает меня и говорит: «Слушайте, мне так Жириновский осточертел, — он, кстати, никогда матом не ругался, никогда. — Он в каждом городе ко мне выходит и мешает мне работать. Сделайте, чтоб его не было». Спрашиваю: «А где он?» — «Да там плывет за мной по Волге». Я позвонил в службу гидросооружений: «Где теплоход «Александр Пушкин»?» — «Да шлюзы проходит, Горьковское водохранилище». Я говорю: «Задержите этот теплоход в шлюзах». — «Мы не можем задержать». — «Вы воду спустите в шлюзах». — «Вы что, господин губернатор, это аварийная ситуация». — «Спускайте, иначе я вам башку оторву». — «Нам нужно Ваше письменное указание». — «Сейчас я вам дам указание». Написал указание задержать теплоход. Короче говоря, мы вместе с Ельциным сходили на ярмарку нижегородскую, открыли теннисный корт. На открытии теннисного корта он сказал: «Наконец-то я вырастил себе преемника».

Иными словами, Б.Немцов получил статус президентского преемника за отдачу губернаторского приказа, грубо нарушавшего правила проводки судов в шлюзах и создание аварийной ситуации, угрожавшей безопасности людей и транспортных средств. Даже тринадцать лет спустя – тогда, когда он поведал эту историю Е.Альбац, он, «либерал» и «демократ», со всем своим уже накопленным политическим опытом, похоже, даже не задумывался о том, что в любой цивилизованной стране только один такой приказ означал бы для лица, его отдавшего, не только конец его президентским амбициям и невозможность продолжения какой-либо политической деятельности, но и его немедленную отставку с поста губернатора с практически гарантированным уголовным преследованием.

В последующие годы Б.Ельцин и его помощники рассмотрели, по словам самого Ельцина, не менее 20 кандидатов на роль преемника, по авторским подсчетам – не менее 24 кандидатур.

Следует заметить, что институт преемничества для России – это политическая инновация. В отечественной исторической традиции института преемничества первого лица не было.

В советскую эпоху ни один из уходивших партийных лидеров не назначал своего преемника – ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущев, ни Брежнев, ни Горбачев. После ухода прежнего новый партийный и государственный лидер определялся не путем назначения преемника, а в результате жесткой конкурентной борьбы среди претендентов (между Троцким и Сталиным, между Маленковым, Берия и Хрущевым, между Хрущевым и Брежневым, между Романовым и Горбачевым).

В княжеско-царско-императорскую эпоху высшая государственная власть переходила не к назначенному преемнику, а, как правило, к наследнику престола.

Кроме наследования высшая государственная власть также захватывалась в результате дворцовых переворотов.

Как минимум, дважды монархи избирались в результате выборов (Борис Годунов, Михаил Романов).

По своей природе институт преемничества, введенный Ельциным в современный российский практический обиход, оказался ближе всего к институту наследничества монархического периода (неслучайно многие свидетели и комментаторы регулярно отмечали, очевидно, нескрывавшееся Ельциным сожаление об отсутствии у него сыновей). Можно с высокой степенью уверенности предположить, что в случае наличия у Ельцина детей мужского пола он скорее всего попытался бы направить политическое развитие России по тому же пути, что ныне готовится Лукашенко в Беларуси, что было уже сделано Алиевыми в Азербайджане, Кастро на Кубе, Кимами в Северной Корее. В силу этого внедренный Ельциным институт преемничества стал в России ярким примером политического анахронизма и радикального институционального регресса.



К сожалению, несмотря на очевидно анахроническую природу института преемничества, его продвижение Ельциным в политическую практику не вызвало не только сопротивления, но и каких-либо возражений со стороны российской политической элиты, включая и тех, кто называл себя либералами и демократами. Вместо отстаивания идеи абсолютной неприемлемости института преемничества для современной России многие из них не только согласились с возникновением такого института, но и предпочли вступить в борьбу за то, чтобы самим стать такого рода преемниками.

Б.Немцов: «Виктор Степанович... тут сохранил нейтралитет: «А что я могу с Немцовым поделать? Он преемник...»

А.Собчак: «Он [Ельцин. – А.И.] вдруг сказал: "Вот здесь и сейчас хочу объявить об отставке Правительства России. Назначаю новым премьером всем вам хорошо известного и очень умного Бориса Ефимовича Немцова. Второе. Объявляю Немцова своим официальным преемником на посту главы нашего государства. После утверждения в Думе его кандидатуры (а иначе я ее распущу и сам назначу Немцова) я ухожу в отставку и передаю Борису Ефимовичу бразды правления страной как исполняющему обязанности президента!» Сон Анатолия Собчака о захоронении Ленина. Из книги: Собчак, Анатолий. Дюжина ножей в спину. Поучительная история о российских политических нравах. – М.: Вагриус, Петро-Ньюс, 1999. С. 32-33.

Сам Борис Немцов, регулярно напоминавший общественности о своем пребывании в качестве ельцинского преемника, никогда не сообщал о своих возражениях этому – ни в публичном пространстве, ни в приватном общении:
…Ельцин увидел крушение доверия ко мне, которое случилось на фоне хорошей социально-экономической обстановки, и от идеи «Немцов – преемник» отказался. Я выпал из списка преемников президента, но отношения между нами остались хорошими...
В 1999 году будущее не казалось безнадежным. Да, я ушел из правительства и вылетел из списка преемников и любимчиков Ельцина...

Даже после того, как Немцов утратил статус преемника, даже после того, как он покинул ряды системной политики, даже тогда, когда он оказался в рядах антисистемной оппозиции, он мягко критиковал Ельцина лишь за неправильный (по его словам, «необычный») выбор преемника (Путин вместо Немцова):
Немцов не перестает удивляться и тому, что среди кандидатов в преемники Ельцин мог числить – правда, в разное время – два таких разных типа, как Путин и он, Немцов.
- Вот как у одного человека в одной голове могли уместиться два таких разных преемника? - недоумевает Борис Ефимович. – Кстати, когда меня Клинтон доверительно спросил: "Все-таки, как ты считаешь, что за человек Борис Ельцин?" – я ему ответил, что, безусловно, человек он необычный, хотя бы потому, что у него было два таких разных преемника – Путин и Немцов.

Однако против самого института преемничества Немцов, кажется, никогда не возражал.

Вслед за Немцовым и некоторые «либеральные» публицисты продолжают критически отзываться о неверном выборе преемника Ельциным, но не о недопустимости создания самого института преемничества.

Н.Подосокорский: История не терпит сослагательного наклонения, но хочется верить, что стань преемником Ельцина Немцов, а не Путин, Россия могла бы развиваться совсем по другому пути.

Д.Травин: После этого Немцов уже не мог быть преемником, и начался поиск иного преемника, закончившийся нахождением Путина. Петр Авен, подводя итог этой истории, справедливо заметил, что Доренко с олигархами во многом поменял тогда судьбу России... Вот из-за этого "чувства крови" мы и имеем то, что имеем.

3. Формирование плебисцитарной монархии в ходе президентских выборов 1996 г.
На пути к президентским выборам 1996 г. Б.Ельцин неоднократно склонялся к попыткам силового разгона Государственной Думы, отмены самих выборов и перенесения их на более поздний срок. Лишь исключительные усилия нескольких представителей ближнего круга Ельцина смогли предотвратить очередной государственный переворот, запланированный Ельциным на 17 марта 1996 г.

Сами президентские выборы 1996 года, безусловно, не соответствовали критериям свободной, честной, состязательной борьбы и по своему характеру радикально отличались от открытых, конкурентных, демократических выборов 1991 года, на которых победу в борьбе против кандидата тогдашней власти одержал сам Ельцин.

Политический режим, выросший из президентских выборов 1996 года, можно назвать режимом плебисцитарной монархии, означавший, что после факта голосования за Ельцина в режиме плебисцита – «за» его кандидатуру или «против» нее – практически все граждане страны и все конституционные государственные институты оказались исключенными из процесса принятия политических решений.

В частном общении с первыми вице-премьерами А.Чубайсом и Б.Немцовым Б.Ельцин открыто перешел на анахронический язык монархической политической системы. Б.Немцов вспоминал слова Ельцина, обращенные к ним обоим:
«Вы с Чубайсом смеетесь надо мной, думаете, какой я пьяный, глупый, а я ведь все понимаю… Но только вы имейте в виду – я президент, а вы бояре просто. Да, вы умные, да, вы образованные, но бояре просто. Я вас не боюсь, это вы меня должны бояться».

Б.Немцов регулярно называл политический режим, в котором он занимал далеко не последнее место, «византийским», его же самого нередко именовали «царевичем», «Борисом II», что также не вызывало у него публичных протестов.



В свою очередь, бывший министр внутренних дел А.Куликов хладнокровно констатировал:
Ельцин... в полном соответствии с нашими историческими традициями... президентствовал по-царски, а передача власти своему преемнику представлялась ему как прощание с шапкой Мономаха.

Передавая атмосферу того времени, Евгений Киселев назвал свой фильм об уходящем Ельцине «Президент всея Руси».

В «Президентском марафоне» сам Ельцин так описывает его план передачи власти Путину:
Я собирался предложить ему не просто "повышение по службе". Я хотел передать ему шапку Мономаха. Передать ему свое политическое завещание.

4. Болезнь Б.Ельцина и перетекание президентских полномочий к неконституционным органам власти – «Аналитической группе», Администрации президента, «ближним олигархам», «Семье».
Между двумя турами выборной кампании 1996 года Бориса Ельцина поразил тяжелый инфаркт, судя по всему, он был пятым по счету. Несмотря на успешно проведенную 5 ноября 1996 года операцию аортокоронарного шунтирования полного восстановления работоспособности у него не произошло. Более того, очевидно, одновременно с нарушением работы сердечной мышцы произошло и серьезное поражение головного мозга. Почти все лица, персонально встречавшиеся с Ельциным до июня 1996 года и после, отмечали радикальное ухудшение его здоровья, обращая внимание прежде всего на прогрессирующую деградацию когнитивных способностей.

В.Юмашев: ...операция действительно изменила возможности его второго срока. В отличие от своего первого срока Ельцин уже не мог работать 24 часа в сутки...

С.Степашин: Борис Николаевич до 1996 года был совсем другим человеком, а после болезни и так называемой семибанкирщины здорово переменился. Когда я стал министром внутренних дел, а потом премьер-министром, я застал его уже совсем тяжелым.

Е.Примаков: Вы­пол­не­нию этой за­дачи во вто­рой ее час­ти по­мог­ла бо­лезнь Ель­ци­на. Он окон­ча­тель­но стал другим пос­ле опе­рации на сер­дце. Бу­дучи за­виси­мым от ме­дика­мен­тов и ра­ботая счи­тан­ные ча­сы, да и то не каж­дый день, он фи­зичес­ки не мог соп­ро­тив­лять­ся дав­ле­нию со сто­роны но­вого окружения. «Семья» этим ши­роко поль­зо­валась.

А.Куликов: Ельцин уже не вникал в детали, а время аудиенции обычно ограничивалось 20 минутами. За это время ничего толкового рассказать просто невозможно, но ему и такие короткие свидания становились в тягость. Достаточно было перебрать во время разговора минуту-другую, как я начинал физически ощущать: Ельцин раздражается. Это был новый человек, разительно отличавшийся от прежнего Ельцина...
В последующем, особенно после операции, я видел, что такая работа дается ему с трудом. На некоторых бумагах он адресовал резолюции уже не тем людям, которым они предназначались. И мои аккуратные и деликатные попытки поправить президента не находили понимания. Он смотрел на меня и продолжал писать… Бумага, например, предназначалась генеральному прокурору, а он ее адресовал, скажем, главе своей администрации Анатолию Чубайсу или вице-премьеру правительства Борису Немцову.
Что еще хуже: Ельцин начинал потихоньку путать людей. Однажды меня разыскали и передали требование Ельцина срочно прибыть в Кремль. Я приехал. Очень деликатное поручение, которое дал мне президент, на первый взгляд, не имело ко мне никакого отношения и напрямую касалось министра обороны генерала армии, впоследствии маршала Российской Федерации Игоря Сергеева. Вернее — одного из управлений Минобороны, занимавшегося внешнеполитическими проблемами...
Позвонил руководитель администрации президента Валентин Юмашев и бесстрастно сообщил: «А.С., президент подписал указ об отставке правительства Черномырдина. До формирования нового кабинета министров прежний состав правительства остается на своих местах, кроме Черномырдина, Чубайса и Куликова. Они освобождаются от должности немедленно в связи с переходом на другую работу…»…
Именно в этот момент вошедший в зал заседаний дежурный передал Черномырдину записку.
Как оказалось, в ней шла речь обо мне.
Виктор Степанович пробежал глазами короткий текст на листе бумаги и объявил: «А.С., вас срочно вызывает к себе президент!...»
Я поднялся и, недоумевая, направился через приемную к лифту. У самых дверей меня догнал тот же дежурный и сообщил: только что из администрации президента получено разъяснение, что Куликову в Кремль ехать не надо…
Я бы так и остался в неведении по поводу неожиданного вызова к президенту, если бы позднее мне не рассказали о том, что стало его причиной. Оказывается, к 11.00 Ельцин забыл о том, что накануне подписал указ о моей отставке и вызвал «министра внутренних дел А.С. Куликова» для решения каких-то рабочих вопросов. Помощники президента едва успели предотвратить конфуз...

В условиях потери значительной части работоспособности Б.Ельцина его реальные властные полномочия стали быстро узурпироваться лицами, его непосредственно окружавшими, – теми, кто стал оказывать огромное влияние на его решения, и чьи собственные действия теперь нередко выдавались за решения президента.

В ходе выборной кампании значительные полномочия были переданы в руки т.н. Аналитической группы, руководитель которой А.Чубайс неоднократно и с большой теплотой отзывался о ресурсах, оказавшихся тогда под его контролем. Победа в ходе кризиса, известного под названием «Вынос коробки из-под ксерокса с полумиллионом долларов», одержанная Аналитической группой, не имевшей какого-либо официального статуса, над «группой Сосковца-Коржакова-Барсукова», каждый из членов которой обладал исключительно высокими официальными полномочиями, продемонстрировала очевидный перевес монархической политической модели над слабо институализированной моделью мягкого авторитаризма. Ключевую роль в этой победе сыграла дочь Б.Ельцина Т.Дьяченко.

Полномочия, оказавшиеся под контролем Аналитической группы, были закреплены и расширены по завершении выборов, когда А.Чубайс был назначен руководителем Администрации президента, а ряд его коллег стали ее сотрудниками.

Ряд бизнесменов, предоставивших финансирование для президентской кампании Ельцина, после выборов стали закономерно претендовать на дивиденды от своих вложений и естественно превратились в олигархов, оказывавших значительное влияние на принятие политических решений. Исключительное по влиянию положение приобрели т.н. «ближние олигархи» Борис Березовский и Владимир Гусинский, контролировавшие оба крупнейших телевизионных канала – ОРТ и НТВ – и завязавшие тесные отношения с дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко и ее другом Валентином Юмашевым, к тому времени автором уже двух книг ельцинских мемуаров.

Развернувшаяся примерно через год после выборов 1996 года, летом-осенью 1997 года, Великая Олигархическая Война, спровоцированная т.н. «делом писателей» (взятками, полученными Чубайсом и его коллегами за пристрастную приватизацию «Связьинвеста»), в очередной раз продемонстрировала радикальное ослабление формальных институтов исполнительной власти (теперь уже возглавлявшихся не «силовиками-консерваторами», а «экономистами-либералами», в том числе казавшимся «непотопляемым» Чубайсом). Ключевую роль транслятора запроса на перемены во власти со стороны неконституционного органа – «ближних олигархов» – в очередной раз исполнила Татьяна Дьяченко вместе с Валентином Юмашевым, незадолго до этого ставшим руководителем президентской администрации (что означало появление на политическом небосклоне тандема «Таня-Валя», позднее эволюционировавшего в «Семью»).

Воспользовавшись оплошностью министра внутренних дел А.Куликова, имевшего неосторожность поделиться планами по возбуждению уголовного дела против Чубайса в присутствии В.Бабичева (тогда – замруководителя президентской администрации), Чубайс смог уговорить тех же Татьяну и Валентина в необходимости немедленного увольнения Куликова, что в отсутствии каких-либо претензий к министру внутренних дел оказалось возможным сделать только путем отставки всего правительства В.Черномырдина. Операция по спасению Чубайса осуществлялась столь поспешно, что даже Дьяченко признала, что решение об увольнении Черномырдина было принято Ельциным тогда, когда он еще не знал, кого назначить тому на смену.

Отставка правительства Черномырдина означала смертельный удар по уже серьезно ослабленным институтам исполнительной власти и концентрацию почти всех президентских полномочий в руках дочери и (будущего) зятя президента. От этого удара ельцинская политическая система оправиться по большому счету уже не смогла.

Степень быстро прогрессирующей утраты Ельциным не только политической инициативы, но и элементарного понимания последствий собственных действий (представлявшихся вовне в качестве принятых им самим, но на деле навязывавшихся ему Семьей) была продемонстрирована, и не раз, не только в т.н. «рядовых» решениях, но и в наиболее важных лично для него актах – о назначении премьер-министров и по совместительству его собственных преемников.



Не прошло и пяти месяцев с момента увольнения Черномырдина с поста премьер-министра, как Ельцин попытался вернуть его назад. Но было уже поздно. Госдума дважды отказалась поддержать ЧВС и, очевидно, сделала бы это и в третий раз. Годы спустя Ельцин признает увольнение Черномырдина 23 марта 1998 г. своей ошибкой. Так спасение Чубайса от антикоррупционного расследования, пролоббированное Юмашевым и Дьяченко, привело к разрушению тогдашней самой мощной политико-институциональной опоры ельцинского режима.

В какой степени Ельцин превратился в безвольную игрушку, цинично манипулируемую своим окружением, демонстрируют две истории 1999 года.

12 мая 1999 года, ссылаясь на свой разговор с Ельциным, Председатель Государственной Думы Г.Селезнев проинформировал депутатов о том, что на должность премьера вносится кандидатура Николая Аксененко. Не прошло и получаса, как выяснилось, что в парламент поступили документы на Сергея Степашина. Иными словами, нового премьера и вероятного преемника президента выбирал вовсе не Ельцин, а две конкурировавшие друг с другом группировки – Б.Березовского-Р.Абрамовича и В.Юмашева-А.Чубайса, самому же Борису Николаевичу доверили лишь роль передаточного звена заветных пожеланий новых хозяев страны.

5 августа 1999 г. Ельцин пригласил в Кремль уже Сергея Степашина, чтобы сообщить ему о его отставке. Но в дело мягко вмешался Александр Волошин, по сути предложив Ельцину выйти из его собственного кабинета (!) и объяснив за его дверьми новую диспозицию, после чего Ельцин отменил увольнение премьера. Правда, всего на 4 дня. 9 августа Степашин все же был отправлен в отставку. Но решение отправлять или не отправлять премьер-министра в отставку 5 августа принял все-таки не Ельцин, а Волошин.

Иными словами, к 1998-1999 гг. наступила уже полная деинституционализация ельцинского режима, а президентские полномочия, в том числе в самом чувствительном лично для Ельцина деле – выборе премьера страны и его будущего преемника, оказались де-факто захваченными (узурпированными) неконституционным органом, получившим популярное название Семья.

Ключевую роль в Семье играл Валентин Юмашев.

Tags: Горбачев, Ельцин, Чубайс, авторитаризм, институты, кадры, монархия, политика, почему и как они придумали Путина, сислибы