ЧЕЛОВЕК - ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО ! А ВЫГЛЯДИТ МЕРЗКО...

СУДЬБА ФЕЛЬДМАРШАЛА ФОН ЛЕЕБА

Генерал-фельдмаршал Вильгельм Йозеф Франц фон Лееб в 1941-ом действительно возглавлял группу армий «Север». И действительно был отправлен в отставку. Вот только отставка эта состоялась не в октябре 1941-го, как можно было б ожидать, прочитав жуковские «воспоминания», а в январе 1942-го.

Получается, что Гитлер, несмотря на бешенство, в коем он якобы пребывал, почему-то не решался избавиться от Лееба ни в октябре, когда окончательно стало ясно, что Ленинград взят не будет, ни в ноябре, когда провалилось наступление к Свири – навстречу финским войскам, ни в декабре, когда после поражения под Москвой генералов увольняли пачками. Почему-то Гитлер всё тянул и тянул…

При более внимательном исследовании вопроса всплывают ещё более удивительные вещи. Оказывается, потомственный аристократ фон Лееб не только глубоко презирал национал-социалистов, но и никогда не скрывал своего к ним отношения. Его поведение было настолько демонстративным, что Гитлер, называвший фон Лееба «неисправимым антифашистом», дал указание гестапо взять строптивого генерала под негласный надзор.

Необходимо упомянуть, что ранее Гитлер уже отправлял фон Лееба в отставку – весной 1938-го, в ходе кампании по очистке генералитета от лиц, «враждебных идеям национал-социализма». В том же году, в разгар Судетского кризиса, его вновь призвали на службу и назначали на всё более ответственные должности, но стремления бунтовать и перечить нацистам у генерала не убавлялось. Осенью 1939-го он подготовил "Меморандум о перспективах и значении нападения на Францию и Англию в условиях нарушения нейтралитета Голландии, Бельгии и Люксембурга", где предсказал начало мировой войны в случае нарушения нейтралитета Бельгии. Тогда же предлагал фон Рунштедту и фон Боку совместно подать в отставку, чтобы помешать Гитлеру развернуть боевые действия на западе. Всё это не помешало Гитлеру по итогам французской кампании наградить фон Лееба рыцарским крестом и присвоить звание генерал-фельдмаршала.

Позднее фельдмаршал энергично возражал против намерения напасть на СССР. Но Гитлер не только не подверг его опале, но назначил на один из высших постов действующей армии – фон Леебу было поручено возглавить группу армий «Север».

Ясно, что никаких тёплых чувств Гитлер к фон Леебу не питал и вынужден был терпеть его лишь как специалиста, которого некем заменить. Казалось бы, провалы под Ленинградом и Тихвином, продемонстрировали профессиональную несостоятельность фон Лееба, однако Гитлер не торопился его увольнять. И это при том, что фон Бока и фон Браухича – тоже генерал-фельдмаршалов, но безукоризненно лояльных к нацистским властям и нацистским порядкам – после поражения под Москвой Гитлер уволил одномоментно и без всяких колебаний.

Внимательное изучение обстоятельств отставки фон Лееба приводит к удивительному выводу : у Гитлера никогда не было претензий к фельдмаршалу как к полководцу. Причиной отставки стали не военные поражения, а ожесточённая критика решений фюрера – дошло до того, что Лееб начал публично рассуждать о том, «не является ли Гитлер тайным союзником Сталина в борьбе против германской армии». Но даже эти высказывания, равно как и постоянные протесты фон Лееба против жестокостей гестапо и частей СС на оккупированных территориях, не казались Гитлеру достаточным основанием для того, чтобы избавиться от строптивого командующего. Последней каплей стало требование об отставке, направленное Гитлеру 16 января 1942-го. Обосновывая своё решение, фон Лееб указывал на невозможность дальнейшего выполнения приказов, которые он считал ошибочными и губительными для германской армии. В качестве одного из примеров упоминался... приказ, запрещавший штурм Ленинграда.

Таким образом, действительная история отставки фон Лееба диаметрально отличается от рассказанной Жуковым байки : не Гитлер уволил фон Лееба за невзятие Ленинграда, а фон Лееб подал в отставку, протестуя против запрета Гитлера брать Ленинград.


ТАК ЧТО ЖЕ ЭТО БЫЛО ?

Начиная наступление, группа армий «Север» имела две стратегические цели : разгром войск РККА в Прибалтике и взятие Ленинграда. Первая цель была достигнута к середине августа 41-го, после чего все усилия частей группы были направлены на достижение второй.

Немцы наступали на Ленинград с двух направлений : с юго-запада, с «Лужского рубежа» шли 18-ая армия и 4-ая танковая группа, с юго-востока, от Чудово – 16-ая армия. Наступление развивалось успешно – уже 8-го сентября части 126-ой пехотной дивизии захватили Шлиссельбург, полностью отрезав Ленинград от «большой земли». 11-го сентября подразделения 6-ой танковой дивизии обосновались на Пулковских высотах, откуда просматривался практически весь город. Уверенность немцев во взятии Ленинграда была столь велика, что уже был назначен его комендант и отпечатаны пропуска на автомашины – для проезда по городу.

Жуков, обнаруживший, что «главные силы — танки и пехота — направлялись к городу с юга», принял меры в свойственной ему манере. С 14-го сентября начались лобовые атаки вражеских позиций на подступах к Пулковским высотам – ежедневно и многократно, до полного исчерпания «людского ресурса».

Однако, коварный враг, вместо того, чтобы продолжить наступление и полечь в бесплодных атаках, в районе Пулково встал в глухую оборону и нанёс удар западнее – 17-го сентября 58-ая пехотная дивизия Вермахта заняла Урицк (Лигово), а 1-ая пехотная дивизия вышла к берегу Финского залива между Стрельной и Петергофом. 8-ая армия РККА, располагавшаяся в районе Ораниенбаума, была отрезана от остальных войск Ленинградского фронта.

Судорожные попытки деблокирования 8-ой армии привели лишь к новым потерям. 42-ая армия, брошенная на ликвидацию немецкого прорыва, через несколько дней полностью утратила боеспособность, а немцы не только не отдали Урицк, но и значительно увеличили ширину «клина» между Ленинградской группировкой и Ораниенбаумским котлом – от Дудергофского канала на юго-западной окраине Ленинграда до западной границы Петергофа. Попытки «выкурить» немцев из Петергофа посредством многочасовых обстрелов с кораблей Балтийского флота, базировавшихся в Кронштадте, успеха не имели. Немцы не оставили город, зато знаменитым дворцам и фонтанам Петергофа был нанесён чудовищный ущерб, списанный впоследствии на «варварство немецко-фашистских оккупантов».

Воспользовавшись тем, что всё внимание советского командования было приковано к участку между Урицком и Петергофом, немцы нанесли серию ударов южнее Пулковских высот, в общем направлении от Красногвардейска (Гатчины) к Пушкину. Дивизии 55-ой армии, занимавшие позиции по реке Ижоре, к западу и востоку от Красногвардейска, были полностью разгромлены, а немногочисленные подразделения, сумевшие избежать окружения и гибели, отступили в северном направлении.

К концу сентября частями 4-ой танковой группы была захвачена обширная территория севернее реки Ижоры, солдаты Вермахта вышли на линию Урицк–Пулково–Пушкин–Ям-Ижора–устье Тосны и… остановились. И стояли на этом рубеже до самого снятия блокады в январе 1944-го – за два с лишним года не было предпринято ни одной попытки продвинуться ближе к городу.

Жуков уверяет, что причиной остановки наступления стало «героическое сопротивление защитников Ленинграда». В действительности, «героическое сопротивление» стало лишь одной из причин, и далеко не главной.

6-го сентября 1941-го Гитлер издал директиву № 35. В ней командованию группы армий «Север» предписывалось завершить окружение Ленинграда и, ограничившись блокадой города, не позднее 15-го сентября передать танковые и моторизованные соединения группе армий «Центр», готовившейся к броску на Москву. Этой же директивой 8-ой авиакорпус фон Рихтгофена также передавался группе армий «Центр». Ленинград превращался во «второстепенный театр операций», и, поскольку активных боевых действий тут более не планировалось, основные инструменты наступательных операций – танки и авиация – у группы армий «Север» изымались. Командующий группой генерал-фельдмаршал фон Лееб заявил решительный протест. Гитлер протест проигнорировал.

14-го сентября, помимо 8-го воздушного корпус, переброску на юг начал 41-ый моторизованный. 16-го сентября 1-ая танковая дивизия из района Пулково была отведена в Красногвардейск (Гатчина), где начала погрузку на железнодорожные платформы. 17-го сентября 36-ая моторизованная дивизия, сражавшаяся юго-восточнее Урицка (Лигово), своим ходом направилась в Псков. Ещё через несколько дней была снята с фронта между Пулково и Пушкиным и также отправлена на юг 6-ая танковая дивизия. Всего к третьей декаде сентября с фронта под Ленинградом ушли более 32 000 солдат и офицеров и 260 танков.

Для немецкой группировки это была очень серьёзная утрата : танков не стало вовсе, а плотность боевых порядков понизилась – настолько, что остатки 90-ой стрелковой дивизии РККА, двумя неделями ранее окружённой южнее Слуцка (Павловск) и, казалось было, утратившей всякую надежду на спасение, сумели через Пушкин прорваться к своим.

25-го сентября фон Лееб доложил в Берлин, что имеющимися силами продвигаться далее не может. На следующий день он охарактеризовал положение под Ленинградом как критическое и выразил сомнение в возможности удержания Шлиссельбурга. Продвижение частей Вермахта к Ленинграду закончилось.


СПАСИТЕЛЬ

Мемуары Жукова не позволяют понять, какую именно задачу ставил пред ним Сталин, направляя в Ленинград. Однако, известные ныне документы однозначно свидетельствуют, что отражение нацистского штурма, представлявшегося совершенно неизбежным, рассматривалось Сталиным как нечто, само собой разумеющееся. Задача, поставленная перед Жуковым, была более масштабной – ему было приказано добиться деблокирования города.

Жуков был непоколебимо уверен в том, что нацисты готовятся к штурму. Поэтому и бросал все имеющиеся под рукой войска в бесконечные атаки, полагая, что только непрерывные превентивные удары могут предотвратить захват Ленинграда.

Разумеется, советское военное руководство не знало о существовании Директивы № 35, однако факт отвода от города танков и авиации не мог остаться незамеченным. После того, как разведка доложила об их уходе, стало ясно, что немецкое наступление закончено. Первая задача – отражение штурма – была выполнена. Казалось бы, следовало немедленно переходить ко второй – прорыву блокады.

С самого начала блокады всем – от младших офицеров до Верховного Главнокомандующего – было ясно, в каком месте её следует прорывать. Жуков в своих мемуарах пишет :

Надо было выбрать район прорыва блокады. Больше всего, на наш взгляд, для этой цели подходил мгинский выступ, захваченный противником. Ширина его составляла всего 15—20 км...

Немцы, очевидно, тоже прекрасно понимали, в каком месте ждать прорыва, и, едва заняв «мгинский выступ», немедленно приступили к насыщению его линиями траншей, проволочными заграждениями, огневыми точками и прочими фортификационными сооружениями.

Что делать в такой ситуации ?
Ясно что : быстро, пока мгинский выступ не превратился в неприступный укрепрайон, собирать силы и наносить массированный удар по линии Невская Дубровка – Синявино.

В ночь с 19 на 20 сентября части Невской оперативной группы – 115-ая стрелковая дивизия, 4-ая бригада морской пехоты и батальон НКВД – на рыбацких плоскодонках, прогулочных лодках и самодельных плотах форсировали Неву и заняли плацдарм в районе Московской Дубровки. Получивший в дальнейшем название «Невский пятачок», он имел менее 800 метров в глубину и около полутора километров по фронту.

Переправа прошла БЕЗ ПОТЕРЬ. Было ясно, что силы Вермахта в районе «пятачка» незначительны, а для переброски дополнительных сил требуется время. В этих условиях войска Невской оперативной группы имели возможность быстро расширить плацдарм и приступить к продвижению на восток – навстречу частям 54-ой армии, готовым начать наступление с противоположной стороны мгинского выступа, ширина которого «составляла всего 15—20 км». Нужно было сосредоточиться на одном направлении.

Вместо этого, было произведено несколько попыток форсировать Неву и захватить плацдармы в районе Шлиссельбурга и Отрадного – соответственно, в 20 километрах северо-восточнее и 20 километрах юго-западнее Невского пятачка. Все эти попытки провалились.

Силы, которые можно было бы использовать для расширения Невского пятачка, были израсходованы впустую. Зато немцы, воспользовавшись «неподвижностью» частей, занимавших пятачок, перебросили к плацдарму дополнительные части и приступили к созданию оборонительных позиций.

У советских войск ещё некоторое время сохранялась возможность прорыва, однако Жуков, вместо того, чтобы сосредоточиться на Мгинском выступе начал всеобщее наступление, имевшее основной целью деблокировать Ораниенбаумский плацдарм. Вместо концентрированного удара на восток – рассеянные удары во все стороны.

Разумеется, ничего, кроме новых потерь эти удары не принесли. Ни на одном из направлений немцы не сдвинулись ни на метр. Зато возможность прорыва на восток с Невского пятачка была упущена полностью и окончательно. Жукова, впрочем, такой результат ничуть не смутил. До последнего дня своего пребывания в Ленинграде он продолжал гнать войска в яростные и совершенно бессмысленные атаки.

Первый принцип стратегии требует создания подавляющего превосходства над противником на решающем направлении. Второй принцип требует надёжного прикрытия второстепенных направлений, чтобы не дать противнику возможности воспользоваться их ослаблением вследствие переброски сил на главное. Поэтому, как только стало ясно, что штурма не будет, на всех направлениях следовало полностью прекратить наступательные действия и встать в глухую оборону, а все высвободившиеся после этого силы – пехоту, артиллерию, авиацию, танки – в кратчайший срок перебросить ко Мгинскому выступу.

Следует помнить, что помимо 42-ой и 55-ой армий и Невской оперативной группы, прикрывавших, соответственно южное, юго-восточное и восточное направления, в распоряжении Жукова находилась ещё и 8-ая армия, зажатая на «Ораниенбаумским плацдарме». Пока продолжался штурм Ленинграда, удержание этого «плацдарма» имело определённый смысл, так как позволяло оттягивать часть сил 18-ой германской армии от Урицка и Пулково. После того, как немцы под Ленинградом перешли к обороне, сохранение его утратило всякий смысл.

Жукову следовало в кратчайшие сроки перебросить 8-ую армию в Ленинград. В условиях подавляющего превосходства советской авиации после переброски на юг 8-го корпуса Люфтваффе и полного отсутствия в Финском заливе германских боевых кораблей указанная операция была легко осуществима. В ходе эвакуации с полуострова Ханко, проведённой в конце октября – начале ноября, советские войска понесли относительно небольшие потери, причём только от морских мин и действий финской береговой артиллерии. Учитывая, что Ораниенбаум расположен примерно в 20 раз ближе к Ленинграду, чем Ханко, и в восточной части Финского залива не было ни минных полей, ни вражеских береговых батарей, можно было ожидать, что переброска войск с «плацдарма» в Ленинград пройдёт вообще без потерь.

В случае осуществления эвакуации, Жуков, отдав врагу небольшую территорию, не имевшую никакого значения, приобрёл бы целую армию, которую можно было бросить на прорыв блокады. Поставив в глухую оборону части, занимавшие фронт к югу и юго-западу от Ленинграда, он смог бы высвободить для прорыва ещё одну армию. Он мог перебросить к планируемым местам прорыва львиную долю артиллерии Ленинградского фронта, ВСЕ танки и ВСЮ штурмовую и бомбардировочную авиацию. Для обеспечения форсирования Невы он мог подтянуть к местам переправ часть кораблей Балтийского флота. БЛОКАДА МОГЛА БЫТЬ ПРОРВАНА В ОКТЯБРЕ 41-го ! Но....

Но Жуков не был стратегом. Даже с генеральскими звёздами на петлицах он оставался всего лишь тупым унтером. Мысль о создании решающего превосходства на главном направлении так и не посетила крутолобую голову «полководца», и вместо того, чтобы ударить кулаком, он продолжал тыкать во врага растопыренными пальцами.

6-го октября Жуков убыл в Москву. За его спиной остались обширные совхозные поля, щедро удобренные телами красноармейцев и краснофлотцев, и миллионный город, погружавшийся в холод, голод и мрак. Он убил десятки тысяч своих солдат и офицеров, бросая их в лобовые атаки на немецкие пулемёты. И погубил ещё сотни тысяч военных и штатских, обеспечив Ленинграду больше двух лет блокады.

Масштаб ленинградской трагедии был столь велик, что замолчать её никак не получалось. Поэтому коммунистическими вождями было принято решение считать чудовищную катастрофу выдающимся подвигом. А Жуков, как один из авторов этого «подвига», естественным образом превратился в Героя и Спасителя.