miguel_kud

/Продолжение. Начало и оглавление здесь./

5б. Насколько «симметрична» «гибридная война» (б)

* * *

Три года назад вышла работа Мириам Аураг и Паулы Чакравартти “Infrastructures of empire: towards a critical geopolitics of media and information studies”, позволившая по-другому взглянуть на распространённый тогда геополитический дискурс – и со стороны «либералов», приветствовавших распространение прозападных настроений через цифровые медиа-технологии и совместные действия новой сетевой публики, и со стороны как бы противников гегемонии США, развернувших риторику об успехах стран BRICS. Авторы говорят, что, вопреки мифу об ослаблении американской империи, американская оккупация усиливается. И речь идёт не только о традиционной физической оккупации территорий, хотя и это имеет место в Афганистане и Ираке, но и о новом типе оккупации, в котором американцы создали единый роботизированный контроль над аэропространством, киберпространством, биометрической информацией и т.д., в результате чего сосредоточили в своих руках невиданную власть по всему миру. Да, к середине 80-х национальные правительства по всему миру начали прибирать к рукам контроль над своей территорией и требовать более демократической международной системы. Однако благодаря засилью американских СМИ и коммуникаций, а также Голливуда, удалось торпедировать этот процесс – тогда в мире заговорили о медиаимпериализме. В наше время культурное доминирование Запада дополнилось его контролем над инфраструктурой, под которой авторы понимают «как материальный материал кабелей и проводов, долгое время рассматриваемые как современные общественные блага, а также как «мягкие» и более аморфные сети культурного обмена, сформированные европейской (и американской) колониальной властью». Таким образом, говорить об ослаблении гегемонии США не приходится – всё с точностью до наоборот. Подъём стран BRICS они оценивают весьма скептически (надо, правда, признать, что и во время написания статьи шумиха вокруг объединения имела признаки прикрытия, а сейчас это всё более очевидно). В крайнем случае, подъём этой группы стран – всего лишь перераспределение влияния среди подчинённых членов американской империи: ведь и РФ, и Бразилия, и Индия, и Китай остаются в американской технологической пирамиде. Просто станет меньше евроцентризма, немного «сдуется» роль Европы, относительно приподнимутся другие вассалы.

«BRICS – это лейбл, рожденный фантазиями одного из худших преступников в банковском секторе, который стал соучастником финансового кризиса 2008 года. В конце концов, BRICS делает то, к чему он был призван, когда был создан как лейбл Goldman Sachs. Он был задуман как идеологический инструмент (в надежде, что быстрорастущие коричневые капиталистические образования сформируют цивилизованный фронт) в разгар импульса 11 сентября, чтобы выиграть войну с террором. Он прекрасно вписывается в триумфальные прогнозы конца истории после распада Союза Советских Социалистических Республик (СССР)».

Сопоставим мнение Аураг и Чаркравартти с противоположной точкой зрения. В ноябре 2018 г. на радикально русофобском ресурсе «Центр европейского политического анализа» появилась работа Дональда Йенсена и Питера Дорана “Chaos as a strategy. Putin’s “Promethean” Gamble” о том, как Путин, не привлекая внимания санитаров, управляет Западом, прибегая к стратегии контролируемого хаоса: сеет беспорядок через обман, диверсии, операции политической войны и в этих условиях разворачивает информационную войну с целью наладить рефлексивное управление. («Таковое управление достигается путём тонкого убеждения противников России в том, что они действуют в своих собственных интересах, хотя на самом деле они следуют сценарию Москвы», – пишут авторы).

Не говоря уже о том, что данная конструкция моментально рушится, как только мы попробуем определить не инструменты управляемого хаоса, якобы используемые РФ, а получающиеся результаты, комичность ситуации состоит в том, что на Западе теорию управляемого хаоса развивают вот уже десятки лет. Утверждать, что из «России» вдруг наладили управление Западом через сеяние хаоса, а руководил этим человек, едва окончивший институт по спортивной квоте, – запредельная наглость. Это англосаксы освоили технологии управляемого хаоса, и в этих условиях контролировать территорию противника напрямую им было бы намного труднее, чем через распространение хаоса и предотвращение отклонений от заданного коридора. Русские когда-то создали континентальную империю, и как раз для них контролировать хаос было бы намного сложнее, чем жёстко управляемую систему, основанную на территориальном контроле.

Даже если не копаться в развитии теории управляемого хаоса с середины XX века, достаточно сказать, что уже в 80-е годы в штате Нью-Мексико был организован Институт Санта-Фе (ISF), плотно занявшийся этой темой, и «в 1992 году на конференции института, в члены которого вошли многие политологи, выступил Стив Манн с докладом «Теория хаоса и стратегическая мысль», в которой соединил эту теорию с новыми геополитическими концептами завоевания превосходства». Биография Стивена Манна бесспорно выдаёт кадрового агента под дипломатическим прикрытием, выполнявшего непосильные задания американской родины по всему миру.

Сам доклад Манна “Chaos Theory and Strategic Thought” изобилует занимательными идеями, которые куда лучше описывают действия в рамках «политической войны», якобы ведущейся коварным Путиным, чем любой известный русскоязычный источник прошлого века. Например, Манн выдвигает лозунг «политика – продолжение войны лингвистическими средствами», в свете чего обвинение из подзаголовка статьи Померанцева и Вайса «как Кремль превращает информацию, культуру и деньги в оружие» повисает в воздухе: в американском понимании это превращение – давно свершившийся факт. Далее автор цитирует американский армейский учебник середины 80-х, в котором пишется, что «операции не будут сохранять линейный характер» (вот откуда взята «нелинейная война» Натана Дубовицкого!), критикует старые механистические модели за непонимание роли идеологии и религии в войне, таких негосударственных акторов, как террористы, супранациональных сил. Он успокаивает тех, кто боялся нестабильности на территории демонтированного Советского Союза в отсутствие центрального правительства – ведь там будет такой полезный самоорганизующийся хаос со множеством акторов. Автор использует пример размещения американских миротворцев в Ливане в 1982 г. как неудачную ставку на то, чтобы стабилизировать ситуацию. Аналогичным образом он критикует традиционную стратегию сдерживания путём противостояния коммунистам везде и повсюду: это привело к поражению во Вьетнаме, к провалу бесперспективных режимов в Иране и Никарагуа. Вместо этого, говорит он, надо действовать умнее и дешевле, оперируя в промежутке между порядком и хаосом. Не надо поддаваться неверным метафорам типа «нового мирового порядка», которые подтолкнут к новым ошибкам в попытках достичь иллюзорной «долгосрочной стабильности». И гнаться за соблюдением международного права тоже не надо – зря получали в ООН разрешение на «Бурю в пустыне», если всё равно оставили Садддама у власти. Надо управлять хаосом:

«Истинная цель национальной стратегии – формировать широкий контекст проблем, связанных с безопасностью, достигая желаемого конечного состояния с минимальными потрясениями. Временами надо будет отложить формирование критического состояния [и обрушения в хаос]; временами надо будет его поощрять в стремлении изменить порядок».

В частности,

«Энергия конфликта лежит в основе человеческих свойств, поскольку индивид является основным строительным блоком глобальных структур. Энергия конфликта отражает цели, восприятие и ценности отдельного субъекта – в общем, идеологическое программное обеспечение, с помощью которого запрограммирован каждый из нас. Чтобы изменить энергию конфликта народов, чтобы уменьшить её или направить её таким образом, чтобы это соответствовало нашим целям национальной безопасности, нам нужно изменить программное обеспечение. Как показали хакеры, самый агрессивный способ изменения программного обеспечения – это «вирус», а что такое идеология, как не другое название человеческого программного вируса?

С этим идеологическим вирусом в качестве нашего оружия Соединенные Штаты должны перейти к окончательной биологической войне и принять решение в качестве своей основной стратегии национальной безопасности заразить целевые группы населения идеологиями демократического плюрализма и уважения к отдельным правам человека. С твердой американской приверженностью, усиленной достижениями в области коммуникаций и возрастающей лёгкостью путешествий по всему миру, вирус начнёт самовоспроизводиться и распространяться довольно хаотическим образом. Поэтому наша национальная безопасность будет лучше всего обеспечена, если мы приложим все усилия к тому, чтобы завоевать умы стран и культур, которые отличаются от наших. Это единственный способ построения мирового порядка, который имеет длительный срок (хотя, как мы видели, он никогда не сможет достичь абсолютного постоянства) и выгоден в глобальном масштабе. Если мы не добьемся этих идеологических изменений во всем мире, между катастрофическими переупорядочениями у нас останутся лишь отдельные периоды затишья.

Реальным результатом этого анализа является [необходимость] резкого увеличения поддержки Информационного агентства США, Национального фонда демократии, а также многочисленных программ обмена и образования в частном секторе. Эти программы лежат в основе агрессивной стратегии национальной безопасности. Но при этом мы должны точно так же организовывать и оборону. Истинное поле битвы национальной безопасности, если выражаться метафорически, вирусно по своей природе.

Если мы открыты для разнообразных научных рамок, мы можем выработать более действенные принципы стратегии, чем сейчас. На оперативном уровне мы можем ожидать, что принципы оружия все еще будут разрабатываться, если мы поймем теоретические принципы, которые приведут к созданию этого оружия. На более высоком уровне мы можем понять факторы, которые диктуют, что сложная, динамичная система, такая как СССР, изменится, и работать более точно, чтобы сформировать преобразование. Мы можем научиться воспринимать хаос и упорядочение как возможности, а не стремиться к стабильности как к иллюзорной самоцели. Все это ждет, если мы сможем выйти за рамки механистических рамок, которые всё ещё доминируют в стратегической мысли».

С учётом откровений этой цитаты, уместно сформулировать следующий вопрос: а зачем целый ряд современных идеологов РФ продолжают распространять фейковый «план Даллеса», если всё то же самое изложено в аутентичном документе, лёгшем в основу современного поведения западных «демократий»? Зачем И. Панарину даже в 2010 г. продолжать раскручивать в книге «Первая мировая информационная война» (с. 109) эту позорную фальшивку, которая к тому времени была триста раз опровергнута? Бесконечное повторение одной и той же заведомо провальной агитки так же похоже на работу по информационной защите РФ, как и приписанные «активные мероприятия» в рамках «российской гибридной войны» против Запада!

Доклад Стивена Манна и вытекающие из него технологии глобального господства США хорошо разобраны в статье Владимира Права (скорее всего, это псевдоним), который пришёл к следующему заключению:

1. «В настоящее время США являются главным действующим лицом, использующим инструменты «контролируемого хаоса» с целью захвата контроля над страной или регионом и предотвращения его собственного развития. Контролируемый хаос является де-факто неоколониализмом, который превращает страны в поставщиков ресурсов для Первого мира. Это влечет за собой грабительские отношения в торговле и приобретении собственности.


2. Использование технологий управляемого хаоса противоречит международным нормам невмешательства во внутренние дела. Это служит основанием для введения запрета и международного мониторинга технологий управляемого хаоса. За последние несколько десятилетий ряд стран выступали за обеспечение международной информационной безопасности посредством юридических соглашений, теперь они также могут инициировать аналогичные действия в отношении технологий управляемого хаоса».

Теория «гибридных войн» и связанные с нею мыслевирусы – замечательный способ «перевода стрелок» от тех, кто действительно контролирует мир описанными в этих концепциях методами, на тех, кому по какой-то причине выпало играть роль стрелочника. И подсовываемая Йенсеном и Дораном идея, что «Россия» чего-то добивается, прибегая к стратегии управляемого хаоса вместо прямого контроля территории, – это одна из составляющих осуществляемого над русскими рефлексивного управления/контроля. «Только не бросай меня в терновый куст!»

В качестве примера полезно вспомнить, как с 2007 г. концепция «гибридной войны» получила второе дыхание в связи с якобы успешными «гибридными» действиями ливанской группировки «Хезбалла» против израильского наступления. На самом деле, победой «Хезбалла» объявила тот факт, что её не уничтожили (а планировалось ли?). Израиль не стал сильно настаивать на обратном, но продолжает удерживать события в приемлемом для себя коридоре и, в частности, беспрепятственно пользуется воздушным пространством Ливана для нанесения ударов по территории Сирии.

Так кто же победил во Второй Ливанской войне и кто по-настоящему освоил стратегию управляемого хаоса? Оценка долгосрочных последствий показывает, что, если даже война окончилась половинчатым результатом, то управляет наставшим хаосом интеллектуально и ресурсно более сильная сторона – Израиль. Легенда о «гибридном» успехе более слабой «Хезбаллы» – один из мыслевирусов, подброшенных арабам, чтобы они и дальше продолжали «побеждать» в том же духе.

При этом необходимо отметить, что, даже имея возможность держать остальной мир в желаемом коридоре с применением методов управляемого хаоса, США и Запад и не думают отказываться от конвенционального военного превосходства. Это и формирует структуру отношений Запада и РФ, как у кошки с пойманной мышкой. В начале 2018 г. вышел доклад Роберта Блэквилла и Филиппа Гордона “How to Respond to Moscow’s Intervention in U.S. Democracy and Growing Geopolitical Challenge” с достаточно стандартным алармизмом и антироссийскими обвинениями высокого градуса. Здесь, однако, стоит обратить внимание на раздел с предложениями авторов. Казалось бы, раз речь идёт об «информационной войне» со стороны Путина, то и ответы должны соответствовать угрозе. Но не тут-то было! Помимо множества различных предложений на информационно-политическом фронте, есть и чисто «военно-кинетические»: выход из Договора по ракетам средней и меньшей дальности, подписание нового Договора по стратегическим наступательным вооружениям, разворачивание противоракетной обороны и т. д. Таким образом, гибриды гибридами, а война – по расписанию. Абсолютно жёсткое силовое ограничение для действий РФ на случай, если спектакль «гибридной войны» выйдет из заданного коридора, у Запада всегда остаётся.

Статья Блэквилла и Гордона является хорошим примером того, как западные эксперты, в ответ на гибридные угрозы не предлагают ограничиться гибридными мерами, как наперебой предлагают РФ её доморощенные «эксперты», но и требуют активировать средства из классического арсенала жёсткой силы, добиваясь реального и неотвратимого сдвига баланса боевых средств на случай конвенциональной войны. Особенно характерны своим наглым цинизмом, со стороны американцев, идеи разорвать ДРСМД и окружить РФ уничтожающими её ракетами СМД, параллельно укрепляя ПРО, в т. ч. размещая объекты в Европе, но при этом обязательно соблюдать и продлить договор по СНВ. При таком сценарии в «случае чего» проблемы будут не у США, а у их «прокси» в лице европейских членов НАТО.

В завершение сегодняшнего обзора литературы можно сослаться на статью Алины Поляковой и Спенсера Бойера “The Future of Political Warfare: Russia, the West, and the Coming Age of Global Digital Competition”. Мы выложим перевод аннотации, из которого ясно, что речь не идёт о стандартной безысходной паранойе: одна из целей затеянной кампании – воспользоваться «российской угрозой» как поводом усиления технологического преимущества в (тоталитарном) контроле. (И это общее направление детализировано: одно из соответствующих идее предложений – увеличить инвестиции в computational propaganda – можно увидеть на с. 17 документа.)

«Политическая война Кремля против демократических стран перешла из явной деятельности в фазу скрытого влияния. Но пока Россия только-только разработала инструментарий асимметричных мер для XXI-го века, включая кибератаки и дезинформационные кампании, эти инструменты – уже вчерашняя игра. Технологические достижения в области искусственного интеллекта (ИИ), автоматизации и машинного обучения в сочетании с ростом доступности больших баз данных заложили основу для новой эры сложной, недорогой и очень эффективной политической войны. В ближайшей перспективе станет труднее, если не невозможно, провести различие между реальными и фальсифицированными аудио, видео или онлайн-персонами. Злоумышленники будут использовать эти технологии для более быстрого и эффективного нанесения ущерба западным обществам. По мере вложения такими авторитарными государствами, как Россия и Китай, ресурсов в новые технологии, глобальная конкуренция за следующий большой скачок в политической войне усилится. По мере того как борьба за будущее переходит в цифровую область, политики сталкиваются со всё более сложными угрозами против демократии. Окно для создания эффективной реакции «всего общества» на возникающие асимметричные угрозы быстро сужается.

В этом документе описывается текущее состояние искусства политической войны, выявляются возникающие угрозы и предлагаются возможные ответные меры политики. В нём говорится о расширении механизмов обмена информацией между правительствами [стран НАТО] по обе стороны Атлантики и частным сектором, большей информационной безопасности и прозрачности, а также об увеличении инвестиций в исследования и разработки в области ИИ и компьютерной пропаганды. В то время как авторитарные режимы стремятся подорвать демократические институты, западные общества должны использовать свое нынешнее, хотя и встречное, конкурентное преимущество в технологиях, чтобы подготовиться к следующему большому скачку в политической войне. Западные правительства должны также разработать стратегию сдерживания против политической войны с четко определенными последствиями для конкретных наступательных действий, обеспечивая при этом сохранение основных ценностей своей демократии: открытости и свободы выражения мнений».

* * *

Кажется, теперь у нас достаточно данных, чтобы сформулировать ключевую гипотезу о неприглядной действительности, скрывающейся за легендой о «гибридной войне». Если она не будет противоречить собранным нами данным, а также проще и лучше объяснит происходящее, чем альтернативные трактовки, нам останется только дооформить картину, отталкиваясь от этой базы.

Итак, никакой «гибридной войны» РФ против соседей и Запада не было и нет. Но не является соответствующий медиашум и симметричным спектаклем, в котором элиты Запада и РФ помогают укрепить друг друга у власти, ссылаясь на опасности, якобы исходящие от внешнего врага, но не принося странам-соперникам никакого вреда. Спектакль, конечно же, есть, – более того, во всём мире идёт срежиссированный одним кукловодом процесс, но это далеко не обычный фейк. И «России» в нём выписана глобальная, но двуликая роль.

Один из этих ликов – функция всемирного пугала, одиозного и всеми ненавидимого антагониста Добра – в глазах основной массы населения Запада и тех, кому выпадет быть с «силами Добра».

Второй лик – лидер сопротивления американской гегемонии и последняя надежда свободного человечества – для других.

Оба этих лика радикально противоречат действительности. Но они нужны кукловоду для того, чтобы:

1. Под предлогом «гибридной войны», якобы ведомой «Россией» и другими антагонистами, усиливать контроль над человечеством.


2. Подсунув сопротивляющимся ложный маяк и ложного лидера, гарантировать поражение тех, кто ему доверится.

На деле же РФ – это государство-шут, точно знающее дозволенные ему рамки и послушно исполняющее свою роль. Шуту многое дозволено, в том числе обличение короля и осуществляемые исподтишка пакости в отношении других подданных, но власть короля это только укрепляет. Когда король умрёт, шута похоронят вместе с ним. Если, конечно, королю не приспичит убрать шута со сцены до собственной смерти.

Многие «россияне», участвующие в процессе, – сознательные агенты, прямо выполняющие задания заграничных кураторов, но большинство управляется методами рефлексивного управления. Наша подвластность рефлексивному контролю обусловлена глубочайшей интеллектуальной и культурной зависимостью от интеллектуального и культурного продукта, идущего из ведущих стран мира, прежде всего, США.

Рефлексивное управление осуществляется из-за рубежа через полный захват когнитивной сферы, и относится это не только к РФ, а, как минимум, к большей части мира. Для заполнения когнитивной сферы «нужными людьми» применяются активные мероприятия из того самого арсенала политической войны, который на Западе приписывают РФ. Возможно, вместо термина «рефлексивное управление» иногда целесообразно применять обратный перевод с английского – «рефлексивный контроль»: это позволит держать в голове то обстоятельство, что кукловоды не управляют каждым нашим шагом, но зато достаточно жёстко контролируют, чтобы мы не выходили из заданного ими коридора.

Наконец, в тех редких случаях, когда рефлексивного управления и активных мер недостаточно, используются «глубокие операции» (в американской трактовке советской терминологии, по всей видимости, слабо связанной с исходником). Например, бесполезно брать под контроль когнитивную сферу Афганистана, Судана или Йемена ввиду «отсутствия» таковой. (Конечно же, речь идёт не о буквальном отсутствии, а о полной незначимости ввиду горькой судьбы этих стран.) Но если события в каком-то из этих регионов выйдут из требуемого коридора, можно будет нанести удар с беспилотника, пользуясь подавляющим технологическим превосходством, благодаря которому достигается то, что Мириам Аураг и Паула Чакравартти назвали «единым роботизированным контролем над аэропространством, киберпространством, биометрической информацией».

Следовательно, тот самый «электронный концлагерь», которым пугали футурологи и сектанты, нам не грозит. Он уже построен, и мы просто не отдаём себе в этом отчёт, потому что подчиняемся рефлексивному контролю и не выходим за рамки приемлемого для кукловодов коридора, за которыми начинаются «высокоточные удары».

Одна из причин, обусловивших наше невнимание к факту завершившегося построения «электронного концлагеря», кроется в эффективном мыслевирусе, который помешал нам понять шесть лет назад суть разоблачений Сноудена. Нам внушили, что американские спецслужбы всего лишь следят за всем миром. Поскольку подавляющее большинство граждан мира не делает ничего преступного с точки зрения американских законов либо надеется, что американские спецслужбы до него не доберутся и их защитит родное правительство, либо считает себя слишком мелкой сошкой для внимания и наказания со стороны американских спецслужб, мало кто посчитал факт тотальной слежки признаком особой опасности.

На самом же деле, США не стали бы инвестировать такие огромные средства и рисковать своей репутацией лидера свободного мира всего лишь ради одностороннего процесса слежки, то есть чтобы просто наблюдать за гражданами всего мира и ничего с этим не делать. Даже отлавливание террористов и предположительное предотвращение единичных терактов и диверсий благодаря тотальной слежке никак не оправдывает понесённые на неё затраты. Понятно, что собранную информацию американские спецслужбы используют для воздействия на объект, о котором собирают информацию, и результаты этого воздействия таковы, что полученная выгода многократно перекрывает по значимости издержки на сбор информации. Иными словами, речь идёт не о слежке, а о контроле, то есть об одной из составляющих процесса управления. В случае, если какой-то процесс угрожает выйти из-под контроля, используются точечные удары, активные мероприятия либо просто мыслевирус, запускающий неправильное осмысление происходящего, которое позволяет использовать рефлексивное управление. Что мы и увидели на примере эффективного погашения кукловодами резонанса от сноуденовских разоблачений.

Наконец, идущий сейчас процесс, изображаемый как «гибридная война», – это не война (с неподконтрольным противником), а управление (уже подконтрольным субъектом), приспосабливающееся к новым условиям. В терминологии Стивена Манна это называется «управление хаосом» и обставлено благозвучными эвфемизмами, но речь идёт о предельно циничной методике: прикрываясь либерально-демократической риторикой, а также оправдывая в собственных глазах свои действия национальной безопасностью США и недостижимостью долгосрочной стабильности, кукловоды превентивно подавляют любые ростки независимого от США развития, чаще всего путём вбрасывания потенциальных конкурентов в хаос методами политической войны, подключая весь арсенал рефлексивного контроля и активных мер. (Таким образом, «теория хаоса» в геополитике – это, скорее, общее видение и метафорическое описание для грубых процессов недостойной конкуренции, а не операциональная модель, подсказывающая практические действия в конкретных ситуациях.) Это выливается в постоянную череду политических катаклизмов и гуманитарных катастроф, связанных с искусственными экономическими обвалами, необоснованными революциями и срежиссированными войнами без внятного исхода, позволяющего выйти на траекторию независимого развития.

За последние тридцать лет Русь пострадала от всех трёх видов катаклизмов и катастроф, перечисленных выше, и пока она остаётся уязвимой к рефлексивному управлению и активным мероприятиям, проводимым в рамках политической войны, у крупнейшего её осколка – РФ – нет ни малейших шансов на облегчение участи и сбрасывание позорной функции огородного пугала для одних и козла-провокатора для других.



/Продолжение следует./