Продолжение, начало -   8-часовой рабочий день - базовый ложный миф коммунизма, ч. I

Вряд ли, конечно, эта статья Троцкого спустя 10 лет определит судьбу Василия Шмидта, отвечавшего за переход СССР на 7-часовой рабочий день. И хотя нарком труда отлично понимал и не раз говорил, что спешное укорачивание трудового дня может быть чревато, ему все равно приходилось выполнять поставленные партией задачи. Скорее всего, Сталин припомнил ему тесную дружбу с правым уклонистом Томским.

В общем, у Шмидта, с его немецкими корнями, шансов на спасение в предвоенной мясорубке репрессий не было. За ним пришли в 1937 году, когда Василий Владимирович работал председателем Хабаровского горсовета (на Дальний Восток Шмидта дальновидно «направили» в 1933 году). Википедия сегодня лаконично сообщает, что бывший нарком труда был арестован 5 января 1937 года, осужден 3 июня 1937 года к 10 годам тюремного заключения, но 28 января 1938 года приговорен к высшей мере и расстрелян в тот же день (дата ошибочна), реабилитирован 30 июля 1957 года. Однако долгие годы его близкие — жена Лидия Максимовна и сын Вадим — даже этой скупой информацией не располагали. Семья отправляла запросы в разные инстанции, но в ответ приводились противоречивые сведения о смерти В.В. Шмидта в 1940 году, о его внезапной пропаже без вести в лагерях и т.д. В Большой советской энциклопедии за 1978 год указывается, что Василий Владимирович Шмидт, примыкавший к правому уклону в ВКП(б), но вскоре отошедший от него, скончался 21 августа 1940 года. И ни слова о том, что человек был репрессирован и расстрелян. Лишь в перестроечные 1980-е поиски родственников, наконец, увенчались результатом. Из архивов КГБ было получено свидетельство о смерти Василия Шмидта, из которого следовало, что его расстреляли 29 июля 1938 года и захоронили на Бутовском полигоне.

Впрочем, робкий голос Василия Шмидта и крик Льва Троцкого о том, что переход к 7-часовому рабочему дню проходит второпях, а потому болезненно и трудно, был заглушен зычным хором других голосов, абсолютно довольных переменами. По крайней мере, на бумаге. Чего стоит «Достойный ответ врагам» токаря завода «Металлист» П.Пшеницына, который был растиражирован во многих советских газетах:
«Когда в 1893 году я пришел наниматься на завод Ятеса, мастер мне сказал коротко: Получать в день будешь 10 копеек, работать, сколько прикажут. На таких условиях и началась моя трудовая жизнь. С утра до ночи гнули мы спины на своего хозяина. Затемно уйдешь из дома, затемно и придешь. 20 лет прошло с тех пор, как власть отобрана у эксплуататоров. С первого дня революции на нашем заводе был упразднен 12-часовой рабочий день. Подсчитайте теперь, сколько в течение этих двадцати лет у меня было свободного времени, если каждый день я имел лишние четыре часа на отдых. Можно было понабраться сил за это время. Это при 8-часовом рабочем дне. А ведь теперь мы работаем по 7 часов в день. Когда я прихожу с работы, у меня свободного времени уже на час больше, как-раз достаточно для того, чтобы повнимательнее прочитать газеты. Раньше, бывало, чуть замешкаешься после работы, вот уж и не попал в кино или театр. Сейчас совсем иначе. Уже четыре года мы с женой с начала сезона приобретаем сезонный абонемент в оперу или театр. Когда вводили 7-часовой рабочий день, шептуны, вражеское охвостье пытались подзуживать рабочих: вот, мол, рабочий день уменьшается, а с ним уменьшится и заработок. Вот им ответ: накануне перехода на 7-часовой рабочий день заработок мой составлял 200-250 рублей. А сейчас я зарабатываю 600, и не у одного меня так, — у всех, кто честно работает, кто правильно понимает право на труд, предоставляемое Сталинской Конституцией».

Сталинская Конституция закрепляла право гражданина на 7-часовой рабочий день в статье 119 «Право на отдых»: «Право на отдых обеспечивается сокращением рабочего дня для подавляющего большинства рабочих до 7 часов, установлением ежегодных отпусков рабочим и служащим с сохранением заработной платы, предоставлением для обслуживания трудящихся широкой сети санаториев, домов отдых, клубов». Считалось, что короткий рабочий день в стране социализма дает возможность рабочему не только восстановить свою нормальную жизнедеятельность, но и удовлетворить свои растущие культурные потребности, повысить квалификацию, принимать активное участие в политической жизни. Задумка, конечно, благородная. Вот только вряд ли своим конституционным правом на отдых успевала пользоваться, например, заготовитель льна Воробьева. Вот как о ней пишет «Комсомольская правда» 5 ноября 1935 года: «При примитивной ручной трепке льна стахановка Воробьева вместо 6-8 кило нормы, выполнила 32 кило. На вопрос о том, как ей удалось этого добиться, она ответила: «Ну, что вам скажу… Ну вышла перед рассветом, поработала хорошо… оказалось 32 кило». Из этой заметки становится понятно, что к осени 1935 года в лексикон советских людей уже довольно прочно вошли понятия «стахановец» и «стахановское движение». Именно с развитием этого движения идея 7-часового рабочего дня останется только на бумаге — пролетариат всех отраслей будет буквально «рвать жилы», чтобы догнать и перегнать нормы Алексея Стаханова, Паши Ангелиной и им подобных. А добиться этого можно было только одним способом — увеличением трудового дня. И пролетарии шли на это. Ведь они понятия не имели, что историческая шахтерская смена в ночь с 30 на 31 августа 1935 года была хорошо срежиссированным спектаклем. И дело даже не в том, что добытые 102 тонны угля (в 14 раз больше нормы) были записаны только на Стаханова, а не поделены на трех забойщиков. Рекордная смена была спланирована и готовилась заранее: перепроверено оборудование, организован вывоз угля, проведено освещение забоя — в общем, было сделано все для того, чтобы рекорд состоялся. Однако советская агитмашина приписывала все заслуги исключительно энтузиазму Стаханова. Пропагандистская кампании вознесла этого шахтера и его последователей на вершину славы. В таких условиях остальным было уже просто неприлично работать от звонка до звонка, волей-неволей приходилось проявлять «сознательность» и стоять у станка сверхурочно.

С появлением стахановского движения Сталин вовсе не отрекся от идеи укороченного рабочего дня. А зачем? По конституции в СССР был самый короткий трудовой день в мире, ну а то, что страна в едином порыве вершит трудовые подвиги в сверхурочное время — так это все от большой социалистической ответственности. По поводу самой идеи сокращения трудового дня Иосиф Виссарионович в середине 30-х годов говорил следующее: «Возьмем такую меру, как проведение 7-часового рабочего дня. Не может быть никакого сомнения, что эта мера есть одна из самых революционных мер, проводимых нашей партией за последнее время». Генсек в ту пору часто цитировал сочинения Маркса, особенно ту их часть, где немецкий философ сравнивает настоящее коммунистическое общество с «истинным царством свободы», которое начинается именно с сокращения рабочего дня. В погоне за «коммунистическим царством свободы» Сталин собирался пойти еще дальше: во второй половине 30-х годов в программе ВКП(б) появилась задача установить «в дальнейшем, при общем увеличении производительности труда, максимальный 6-часовой рабочий день».

Не будем гадать, к чему бы привела реализация этого амбициозного плана, поскольку к концу 30-х годов Сталину пришлось полностью пересмотреть его. Вопрос о резком ужесточении трудового законодательства вождем был поднят 19 июня 1940 года в кругу своего ближайшего окружения. Нарком тяжелого машиностроения Вячеслав Малышев, воспоминания которого приводит в своей книге «История без купюр» Виктор Суворов, рассказывал, что Сталин в тот день предложил ввести в стране 8-часовой рабочий день и аргументировал это следующим образом: «Наши профсоюзы развратили рабочих. Это не школа коммунизма, а школа рвачей. Профсоюзы натравливают рабочих против руководителей и потакают рваческим, иждивенческим тенденциям. Почему рабочие в капиталистических странах могут работать на капиталистов по 10-12 часов (рабочего дня такой продолжительности давно не было в развитых капстранах), а наши рабочие на свое родное государство должны работать 7 часов? Мы сделали большую ошибку, когда ввели 7-часовой рабочий день… Сейчас такое время, когда надо призвать рабочих на жертвы и ввести 8-часовой рабочий день без повышения оплаты». Под «таким временем» Сталин, безусловно, имел ввиду начавшуюся Вторую Мировую войну и крайне напряженную международную обстановку.

Предложения генсека были официально выдвинуты 26 июня 1940 года, а уже на следующий день был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Согласно этому указу, увеличивалась продолжительность рабочего дня — с 7 до 8 часов на предприятиях с семичасовым рабочим днём и с 6 до 8 часов — для служащих учреждений. Вместо шестидневки снова вводилась 7-дневная трудовая неделя (выходной — в воскресенье). В среднем рабочее время увеличилось на 33 часа в месяц, а количество выходных сократилось до 52 в году — т.е. еще на 20 дней по сравнению с шестидневкой. Выходит, что в ходе построения социализма пролетариат вместе со своими цепями потерял примерно половину выходных.

В связи с переходом на 8-часовой рабочий день постановлением СНК были повышены нормы выработки, но снижены расценки. Указ также запрещал самовольный уход с предприятий или  переход с одного предприятия на другое. Рабочие и служащие, самовольно ушедшие с предприятий и учреждений, должны были предаваться суду и по приговору подвергаться тюремному заключению сроком от двух до четырех месяцев. За прогул без уважительной причины (а к нему приравнивалось, например, опоздание на работу на 20 минут, посещение в рабочее время заводской поликлиники) рабочие карались не увольнением, как это было раньше, а исполнительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием до 25% заработной платы. Директора предприятий подлежали привлечению к суду за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятий и прогулах.

Для разъяснения необходимости таких жестких мер было издано обращение профсоюзов СССР к трудящимся, которое, кстати, во многом повторяет кулуарную речь Сталина от 19 июня: «Для дальнейшего укрепления оборонной мощи своей Родины рабочий класс СССР должен пойти на необходимые жертвы. Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов считает, что нынешний 7-6-часовой рабочий день на наших предприятиях в настоящее время недостаточен для выполнения задач, стоящих перед советской страной. Если в капиталистических странах рабочий вынужден работать по 10-12 часов в сутки на буржуазию, то наш советский рабочий может и должен работать больше, чем сейчас, по крайней мере 8 часов, ибо он работает на себя, на свое социалистическое государство, на благо народа. ВЦСПС считает, что в данных условиях должна быть увеличена продолжительность рабочего дня для рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях и доведена до восьми часов. Эти мероприятия будут серьезным шагом к дальнейшему укреплению хозяйственной и оборонной мощи советской страны».

Стоит ли говорить, что этот Указ «единодушно одобрялся» на повсеместно проходивших собраниях рабочих и служащих. Как ерничал в «Правде» от 29 июня 1940 года известный советский фельетонист Григорий Рыклин, на некоторых заседаниях все же обнаруживалось, что «в семье не без урода». В общем согласном хоре воодушевления кое-где прорывается чуждый нам голос. Так, например, на одном предприятии выступала работница Михальченок, которую, видите ли, не устраивает новый порядок работы. Ее заявление было встречено громким смехом. О суровости наказаний, применяемых к нарушителям нового трудового режима, также свидетельствовали статьи в прессе. Так, прокурор Московского района Ленинграда сообщал, что работница-станочница Ремизова осмелилась потребовать у администрации завода расчет на основании того, что она «не согласна с условиями труда». За это Ремизова была приговорена к четырем месяцам тюрьмы и немедленно после судебного заседания была взята под стражу. Только за месяц с момента публикации указа на его основе было возбуждено почти 105 тысяч уголовных дел, а до конца 1940 года за самовольный уход с предприятий, прогулы и опоздания было осуждено более 2 млн человек, из которых свыше 1,7 миллиона отбывали 6-месячный исправительно-трудовой срок по месту работы.

Справедливости ради отметим, что советский указ от 26 июня 1940 года, направленный на укрепление обороноспособности страны, не был чем-то исключительным для того периода. Во многих странах Европы вводили аналогичные меры. Так, 3 сентября 1939 года, одновременно с объявлением войны, в Германии был отменен воскресный отдых на предприятиях военной промышленности, а уже 7 сентября был принят закон, согласно которому продолжительность рабочего дня увеличивалась до 11 часов, рабочей недели — до 74 часов. В оккупированной части Франции рабочий день также вырос. В отдельных отраслях промышленности он достигал 10—12 часов, при этом заработная плата была «заморожена». До 10 часов в день выросла продолжительность рабочего дня и в фашистской Италии. Даже в Японии в годы войны рабочий день продолжался как минимум 12 часов, нередки были случаи, когда рабочих заставляли работать 450 часов в месяц, то есть по 15 часов в день без выходных.

После того, как Германия вторглась на территорию СССР, руководители советских предприятий получили право вводить сверхурочные — до 3 дополнительных часов в день. Следовательно, по указанию руководства, рабочий день мог быть продлен до 11 часов. Наибольшее число сверхурочных пришлось на 1942 и 1943 годы — самые тяжелые и голодные. Люди, страдающие от недоедания и изнеможения, ради Победы работали по 11 и более часов. Однако с 1944 года количество сверхурочных часов на предприятиях начинает резко сокращаться. И причина была не только в том, что врага к этому времени уже выбили из страны. Дело в том, что сверхурочные оплачивались по повышенной ставке. К концу войны у населения скопилось слишком много денег, которые просто невозможно было использовать — советская промышленность до предела сократила производство товаров народного потребления, а продукты питания распределялись по карточкам. Рыночные же цены были настолько неподъемными, что народ предпочитал копить, а не тратить. В результате в 1945 году сверхурочные имели всего около 5% рабочих, тогда как в 1943 году этот показатель составлял 68%.

По завершении послевоенного восстановительного периода — в 1956-1960 годах — рабочий день в СССР снова был укорочен до 7 часов (а в ряде отраслей — до 6 часов) при шестидневной рабочей неделе. В 1967 году в нашей стране был осуществлен переход на пятидневную рабочую неделю (42 часа) с двумя выходными днями. Конституция 1977 года законодательно закрепила 41‑часовую рабочую неделю. Дальнейшее уменьшение продолжительности рабочего времени было предусмотрено Законом РСФСР от 19 апреля 1991 года «О повышении социальных гарантий для трудящихся».
В соответствии с документом, продолжительность рабочего времени трудящихся не могла превышать 40 часов в неделю. Данная норма была внесена в ст. 42 гл. IV КЗоТ РФ. В настоящее время в статье 91 действующего Трудового Кодекса РФ закреплено следующее положение: «Нормальная продолжительность рабочего времени не может превышать 40 часов в неделю». В пересчете на месяц мы работаем на 20 часов меньше, чем наши деды и бабки в начале 1930-х.


Источники: https://little-histories.org/2014/09/16/7hour_photo/
https://little-histories.org/2016/03/31/31-%d0%bc%d0%b0%d1%80%d1%82%d0%b0/
https://little-histories.org/2016/06/05/%d0%bb%d0%b8%d1%81%d1%82%d0%be%d0%ba-%d0%be%d1%82%d1%80%d1%8b%d0%b2%d0%bd%d0%be%d0%b3%d0%be-%d0%ba%d0%b0%d0%bb%d0%b5%d0%bd%d0%b4%d0%b0%d1%80%d1%8f-1938-%d0%b3