«…непокорных, упрямых, лишь формально принявших католичество, гордых, как подобает испанцам, коими они, как ни крути, и были, денно и нощно мечтавших вернуть себе утерянные свободу и независимость, изо всех сил сопротивлявшихся намерению влить их в единую испанскую нацию…»
— Артуро Перес-Реверте, «Корсары Леванта»
Роман Рамирез, Мария де Кордоба, Диего Лопес, Луис де Кастро, Доминго де Луна — на первый взгляд, вполне обычные испанские имена, не так ли? Так сразу и не скажешь, что за ними скрываются тайные верующие мусульмане, которые в разное время были пойманы за соблюдением ислама и осуждены инквизицией.
В первой части нашего исследования мы рассмотрели вопрос об исламском генезисе Испании и первых десятилетиях существования испано-мусульман. Во II части мы постараемся закрыть эту тему и разобрать, как испанское государство реагировало на реальные и мнимые проявления нелояльности мусульманского населения — тема крайне злободневная и в наши дни.
Как сообщества морисков умудрялись так долго сопротивляться всем попыткам ассимиляции? Какую роль в сохранении ислама играла испанская аристократия? Как мориски пытались переходить в наступление и как выглядела дальнейшая дискуссия в испанских верхах касательно «мусульманского вопроса»? Наконец, какое наследие мориски оставили в самой Испании и за её пределами?
Преданный мудехар: что мешало ассимиляции испанских мусульман
Встаёт, однако, вопрос: а почему мориски так упорно (и успешно) цеплялись за ислам в условиях прессинга?
Во-первых, идентичность даже сегодня, в эпоху глобализации, значит очень много в социальном и материальном плане — поэтому русские и на Украине, и в Латвии сохраняют свою идентичность, [справедливо] ожидая скорее ухудшения своего положения в случае принятия навязываемой им «господствующей» идентичности, поскольку это, скорее всего, приведёт к потере ими того скромного социального капитала, который они успели сколотить, а новый им никто не гарантирует*. Мориска Мария ла Монья на суде перед инквизицией Куэнки сказала, что «ни за что бы в жизни не отказалась бы от своего происхождения, поскольку оно даёт ей величайший повод для гордости». Много позже во Французском Алжире миллионы арабских туземцев имели возможность получить полноценное французское гражданство при условии выхода из-под юрисдикции исламской общины — но они не делали этого не из идеологически соображений, а потому, что во французском обществе с его дискриминацией им не светило ничего лучше бидонвиллей и тяжёлой низкооплачиваемой работы, а также бытовой дискриминации. Хорошо известно, что на юге Испании в период 1559–1567 гг. королевская земельная комиссия аннулировала права собственности на землю многих местных морисков, потому что их документы относились к исламскому периоду и от этого становились «недействительными». Также известно достаточно случаев (заверенных самым пристрастным к морискам судьёй — инквизицией), когда христианские соседи бойкотировали полностью христианизированных морисков*. Например, как-то раз в Кодо (Сарагоса) горцы из числа «старых христиан» перебили всех местных морисков после того, как в драке с ними местный мориск убил горца. То есть это версия дилеммы заключённого и равновесия Нэша, в которой участники не предпринимают никаких действий, которые могут негативно повлиять на их отношения с другими заключёнными в условиях, когда они находятся во враждебном окружении. В эпоху, о которой мы говорим, общество недалеко ушло от полисной логики жизни: сын и внук сапожника был отцом и дедом сапожника — и всё это происходило в пределах одного и того же квартала; мобильность капитала и людских ресурсов были сравнительно низкими — вот так «взять и просто переехать» без материальных и социальных потерь было тяжело. Мориски сохраняли свою идентичность также под влиянием среды. А когда доброго слова было недостаточно, в ход шла сила: известно о случаях убийства морисками своих христианизированных собратьев, отринувших ислам — так, в Альпухарре было убито несколько женщин, принявших христианство. Ну и большая часть морисков уже вырастала в сообществе, где быть причастным к тайному исламу было нормой жизни. В 1580-х Мария де Луна, женщина из морисков Фуэнтеса, донесла инквизиции в Сарагосе на своего отца, который с 8 лет принуждал её соблюдать мусульманские обычаи и участвовать в исламских обрядах.
Во-вторых, играл свою роль экономический фактор. Из-за своего богатства и полезности у них были влиятельные покровители среди испанской знати, которые банально не хотели резать дойную корову. Гранды и сеньоры имели значительные доходы со своих подданных-морисков и часто просто не пускали инквизиторов в свои владения — сегодня нечто подобное можно увидеть в США с их противостоянием между администрацией городов-убежищ и федеральными миграционными агентами. Кроме финансов стоял вопрос политических прав: Испания состояла из королевств с сильнейшими регионалистскими традициями, и феодалы яростно защищали местные обычаи и законы («фуэрос»), поскольку инквизиция прямо нарушала их юрисдикцию в этих землях (и как мы помним, это было одной из неофициальных задач, возложенных на неё королём).
Когда же инквизиторы всё-таки находили склады Коранов, подпольные мечети и медресе, то начинались длительные судебные процессы, которые оканчивались большими денежными штрафами. Впрочем, платили их всегда сами мориски, прекрасно понимавшие, кому обязаны своей свободой. Одним из крупных защитников крипто-мусульман был адмирал Арагона Санчо де Кардона, который преследовался инквизицией за свою чересчур мультикультурную политику*. Другие гранды вроде графа Аранда и дона Гонасало Диксара не только скрывали тайных мусульман, но и помогали им бежать в Алжир. Была ещё одна причина, по которой гранды постоянно конфликтовали с инквизицией по поводу морисков и ставили ей палки в колёса: инквизиторы стремились конфисковать имущество осуждённого вассала, в то время как по феодальным порядкам оно должно было отойти сеньору.
Опять же, экономическое процветание многих морисков позволяло им откупаться от официальных властей, которые за мзду были готовы смотреть на крипто-мусульманские гетто сквозь пальцы — в том числе и благодаря как бы легальным штрафам. Собираемые суммы были огромными: за время 1566–1609 гг. в одной Валенсии мориски выплатили инквизиции 225.6 тыс. дукатов — в 8 (!) раз больше, чем население всей остальной Испании за тот же период. Эти санкции за проявления мусульманской ереси были вполне легальным средством обогащения для низовых и средних функционеров инквизиции, которым подпольное мусульманство морисков было выгодно.
Остро стояла проблема подготовки католических кадров, когда людей банально не хватало и приходилось ставить смотреть за морисками кого попало. Ввиду этого имели место совсем курьёзные случаи: в начале 1540-х выяснилось, что священник Бартоломе де Лос Ангелес (между прочим весьма образованный, поскольку знал арабский) вымогал у своих прихожан-морисков деньги за сокрытие их криптомусульманства, а через несколько лет его не просто восстановили, а дали в его зону ответственности 128 (!) морискских городов и деревень — и через 2 года его снова поймали за тем же.
Иногда богатый мориск мог обратить в ислам своих христианских слуг, как это сделал в 1605 году валенсийский скотовод Факине. Вообще состоятельные и высокородные мориски на практике позволяли себе очень много. Богатый мориск Хуан Надар обратил в ислам нескольких своих сожительниц родом из «старых христиан». А Мигель Хуан Рата позволял себе прилюдно (!) прерывать священника во время проповеди, как только тот переходил к теме ислама и пророка Магомета. А невероятно богатый дон Косме Абенамир попадался несколько раз на исламских собраниях и проповедях, но его влиятельные патроны в Мадриде всегда его защищали и помогали избежать наказания.
Переговорная позиция инквизиции, однако, была гораздо сильнее, поскольку они могли в случае чего морисков сжечь (и жгли в больших количествах, больше, чем прочих еретиков и даже крипто-иудеев). Поэтому иногда инквизиция и мориски заключали официальные рэкет-договора, посредниками в которых были сеньоры: мориски платили отступные каждый год в обмен на то, чтобы имущество осуждённых инквизицией морисков не конфисковалось*.
Иногда случались прорывные сделки для автономистов: полностью морискский Орначос с населением 5 тысяч человек в 1590 году купил у Филиппа II право собственной юрисдикции (которому сопутствовало право ношения оружия) в своём городе за 30 тыс. дукатов*. Но это скорее исключение, поскольку сумма была невероятная по тем временам (она составляла ¼ от стоимости всей недвижимости в городе). К слову, «орначерос», как их называли в Испании, были пристальным объектом внимания инквизиции, поскольку их скрываемое мусульманство было слишком явным и даже вызывающим. Инквизиторы рекрутировали в их рядах доносчиков и посылали туда агентов, с которыми орначерос, хранившие тайны своей общины и организовавшие эффективную «контрразведку», безжалостно расправлялись, как и с пришлыми христианами, которых они грабили и убивали. Весь этот конспирологический триллер вскрылся в 1608 году, когда испанский следователь нашёл в полях вблизи Орначоса 83 (!) трупа и по итогам расследования вскрылся действительно масштабный заговор администрации города: 10 членов городского совета были повешены, а 170 причастных к делу были сосланы на галеры.
В разных регионах Испании местные власти пользовались возможностью давить морисков как бы нейтральными экономическими мерами. Например, производство шёлка в Гранаде, контролируемое морисками, облагалось очень большими налогами, и через какое-то время шёлк из христианской Мурсии (где налоги были заметно меньше) начал вытеснять морискский на региональном рынке Гранады. «Католик! Покупай у католика!».
Некоторые мориски не выдерживали и эмигрировали в другие мусульманские политии. Но пик эмиграции пришёлся на 1520-е гг., кода по сообщениям из арабских источников той эпохи после неудачных вооружённых выступлений морисков против католических властей в Алжир переселились около 70 тыс. испанских мудехаров.
Опасные классы: сопротивление морисков
Разговор о причинах реальной и мнимой нелояльности морисков это разговор о курице и яйце: морисков угнетали, опасаясь их нелояльности, отчего они становились действительно нелояльными и давали поводы к дальнейшему угнетению. Местные власти (в частности в Валенсии) пытались поощрять их интеграцию через смешанные браки, для чего даже вводили налоговые льготы, но успех такого рода мер был ограниченным. О правовой дискриминации морисков мы уже писали выше, к этому стоит добавить то, что на региональном уровне морискам могли навязывать дополнительные налоги для поддержания инфраструктуры*, им могли запрещать менять место жительства или заниматься определёнными профессиями. Жертвами произвола инквизиции могли стать и честные мориски, прошедшие полную христианизацию. Например, в Мурсии в 1550-х гг. мориска Хуана де Спуче оговорили в тайном магометанстве на основании свидетельств о том, что он… омыл руки и лицо после рубки деревьев. Инквизитор Кристобаль де Салазар пытал несчастного до тех пор, пока тот не сознался в крипто-исламе, и потом де Салазар пытал его ещё (!), после чего тот умер от заражения в тюрьме. Конечно, такие истории, как говорят в подобных случаях апологеты большевистских зверств, относились к разряду «перегибов на местах» и не являлись правилом. С другой стороны, именно такие эксцессы подвигали вполне христианизированных морисков ставить VPN и TOR возвращаться к религии предков и уходить в подполье.
По этим причинам мориски были мощной пятой колонной для тех же Османов. Недовольные постоянным нарушением своих прав, некоторые мориски к середине XVI века снова начали открыто выступать против официальных властей с оружием в руках. В определённых районах мориски-разбойники начали собираться по религиозному признаку. Особенно активными они были на юге страны, где шайки мусульманских бандитов под предводительством Эль Партала и Гонсало Эль Сениса избирательно грабили только христианское население.
В прибрежных районах Испании мориски могли оказывать содействие магрибским и османским корсарам, устраивавшим налёты на эти области в течение большей части XVI века. Так, в Табернасе в 1560-х гг. в ответ на рейд инквизиции мориски призвали османских корсаров, которые устроили большой набег на эту область и увели десятки христиан в неволю.
В 1560-х испанские власти и инквизиция решили устроить масштабную прополку сообщества морисков, но не на пустом месте — для них важную роль играли военные и экономические соображения: для короля репрессии позволяли пополнять боевые галеры дешевыми гребцами-невольниками, а инквизиция штрафами и конфискациями боролась со своим дефицитом бюджета. Также важны были соображения политики и укрепления внутренней вертикали власти: если приглядеться, то в 1560-х заметная доля активности инквизиции пришлась на беспокойный Арагон, где местные феодалы всё ещё обладали огромной властью и большим количеством вооружения (в отличие от ранее разоруженных соседей из Валенсии). Так что инквизиция создавала «чёрный вход» в королевство. В связи с этим жившие под защитой своих вассалов крипто-мусульмане были первыми кандидатами на раскулачивание.
Религиозные регуляторы начали активно исполнять давно принятые (но отложенные или игнорируемые за взятки) законы об обязательном обучении морискских детей кастильскому, запрете на арабский, полной катехизации морисков* и мн. др. Также в период 1559–1567 гг. светские власти и инквизиция провели ревизию прав на землю, в ходе которой у морисков конфисковали 100 тыс. га, поскольку они не могли доказать свои права на владение ей, ведь никаких действительных документов испанского времени у них не было. Также к этому примешивались постоянные инспекции жилища и быта морисков, совсем как в современном китайском Синьцзяне коммунисты поступают с уйгурами.
Недовольство морисков привело к большому восстанию в Альпухарре в 1568 году, в котором на пике участвовало до 60 тыс. человек. Для Филиппа II это было очень некстати, поскольку войска католического короля в ту пору воевали по всей Европе и в Средиземном море. Порта не замедлила воспользоваться такой возможностью и отправила к повстанцам-морискам огромную флотилию из 40 кораблей с оружием и добровольцами. Из-за погодных условий берегов Испании достигли только 6 кораблей, но и этого было достаточно: за несколько лет боевых действий на стороне морисков успели повоевать около 200 османских «военспецов» и почти 4000 добровольцев из Магриба*. Эмиром мориски выбрали члена городского совета Гранады и представителя старой династии монархов Аль-Андалуса по имени Эрнандо де Кордоба-и-Валора, который по вступлении в должность принял более мусульманское Абен Умейя.
Восстание вызвало среди морисков всплеск интереса к исламу, который привёл к антихристианским погромам и массовым убийствам служителей церкви. Не обеляя погромщиков, заметим, что они, скорее всего, мстили за насильственную христианизацию предшествующих лет и связанные с этим злоупотребления.
С чисто военной точки зрения восставшие, несмотря на многочисленность, были не так опасны, но благодаря поддержке зарубежных доброжелателей в сердце Испании появилось враждебное Габсбургам исламское государство. Провинциальный мятеж очень быстро перерос в большую гражданскую войну, поскольку участвовавшие в подавлении испанские войска чрезмерно увлеклись разорением селений морисков и охоте за рабами*. Мало-помалу войска Габсбургов сумели реорганизоваться и нанести мятежникам ряд ощутимых военных поражений. Несмотря на первоначальный успех, мятеж остался локальным, поскольку мориски в других регионах страны не поддержали восставших, рассчитывая продолжить более-менее мирное сосуществование с христианами.
После подавления восстания в 1571 году Габсбурги устроили масштабные депортации (около 100 тыс. морисков) с целью переселения морисков в другие области Испании и начали заселять районы, примыкавшие в Альпухарре колонистами из числа «старых христиан», но там по-прежнему оставалось несколько тысяч бандитствующих повстанцев, причём проблема оставалась актуальной до 1630-х. Здесь, правда, встаёт вопрос о том, почему «окончательное решение мусульманского вопроса» произошло не тогда, в момент военного триумфа испанцев, а через 40 лет? Как говорилось выше, мориски были очень продуктивным с экономической точки зрения классом. В Испании Филиппа II, несмотря на поток золота из Америки, вечно не хватало денег на прожорливые войны в Европе и Средиземноморье, а сам король трижды (!) объявлял банкротство. Поэтому реально жёсткие действия в отношении морисков (этнические чистки и выселение из Испании), которые предлагал испанский командующий Дон Хуан Австрийский, не были предприняты.
Впрочем, некоторые мориски решили не испытывать на прочность границы испанской толерантности, и вместо этого толерантно избавили от себя Испанию сразу после подавления восстания, эмигрировав в Северную Африку. Фернан Бродель говорит о примерно 60–80 тыс. мигрантов, что было весьма значительным числом.
Карта расселения морисков в Испании после 1570 г.
Летом 1580 года, в период короткого, но интенсивного испанского завоевания Португалии, на фоне дефицита товаров и шпиономании власти Севильи «раскрыли» заговор морисков Андалусии с целью устроить синхронизированное восстание морисков Севильи, Кордовы и других городов региона, и затем дождаться военной помощи североафриканских пиратов. Реально это, конечно, аналог ерофеевского «нашу синеглазую сестру Белоруссию — расчленить и отдать на откуп диктатору Камеруна Мише Соколову», поскольку все детали заговора* были получены под пытками, в то время как ни один из отчётов региональных властей не подтверждает наличия в регионе банд морисков, терроризирующих местное население (в ту пору преимущественно женское, поскольку бо́льшая часть мужчин Андалусии были заняты на флоте/армии или отправились колонизировать Новый Свет). Как не нашли и оружия, боевых штандартов и пр. предметов, указанных подозреваемыми в ходе допросов. Но, возможно, с точки зрения властей города, последовавшие за этим показательные казни и погромы имели воспитательный эффект на морисков. Вообще инквизиция в период, предшествующий изгнанию, уделяла морискам диспропорционально большее, чем другим еретикам*.
Впрочем, нет дыма без огня (простите за каламбур). Испанцами были зафиксированы факты сотрудничества с европейскими врагами Габсбургов — что объясняет внезапное повышение интереса инквизиции к морискам с 1570-х гг. на фоне французских религиозных войн. Например, известно, что в 1575 году мориски Арагона просили оружия и помощи у властей французского Беарна. Французский король Генрих Наваррский, бывший гугенот, согласно донесениям агентов инквизиции, состоял в переписке с заговорщиками-морисками, которые обещали ему поднять на войну против испанцев 60 тыс. человек — вероятно, посредниками здесь могли послужить представители небольшой общины морисков, проживавших на юго-западных границах Франции, в опасной (для испанцев) близости к еретикам-гугенотам. Возможно, это был «кровавый навет», но в то время голландские мятежники-протестанты, например, заключили военный союз с Османскими султаном, поэтому сотрудничество с французами было совсем не таким уж невероятным вариантом*. Косвенным подтверждением этого факта является то, что сам Генрих приглашал испанских морисков селиться во Франции, а некоторые из них могли добиться там высокого положения. В частности, агент кардинала Ришелье Альфонсо Лопес был выходцем из семьи Абена Абу, одного из лидеров восстания в Альпухарре и занимал очень высокое положение в Париже.
Постепенно среди морисков распространялась протестантская литература и взгляды, так что они способствовали распространению протестантской ереси в метрополии — в чём были заинтересованы, поскольку сходились во взглядах на ключевые вопросы (например, отрицали монополию церковных властей на толкование Священного Писания). Поэтому, например, когда англичане устроили налёт на Кадис в 1595-м, власти города запретили морискам покидать свои дома, опасаясь, что те поддержат пиратов-еретиков.
Османские связи не ослабевали, отчасти благодаря диаспоре испанских мусульман в пределах Порты и при дворе султана Марокко. Так, в 1580 году был установлен факт тайных сношений морисков с марокканским послом; а в 1578-м и 1581-м испанцы раскрыли несколько заговоров, в которых были вовлечены алжирские пираты*. А в 1604-м испанские мориски вообще предупредили магрибских пиратов об испанском рейде, чем помогли спасти их.
Также представители диаспоры помогали налаживать контакты общины и с другими державами: так, голландцы общались с испано-мусульманами в своём стамбульском посольстве через посредство мориска Мехмета Абулака, лечащего врача дочери шейх аль-ислама Османской империи.
К началу XVII века мориски составляли очень заметную часть населения Испании: 61 тыс. человек проживали в Арагоне; гранадские мориски составляли около 130 тыс. человек (ввиду событий XVI века они также были разбросаны по Кастилии, поэтому реальные цифры могут быть выше); ещё 135 тысяч жили в Валенсии. То есть речь шла о примерно 300 тыс. человек в стране с населением около 8–9 млн человек*.
После восшествия Филиппа III на престол в 1599 году окончательного решения о выселении ещё не приняли — новая администрация, подталкиваемая церковными деятелями, надеялась на активную христианизацию морисков. Изначальная мягкость нового монарха также объясняется его зависимостью от знати, в лице которой он изначально искал поддержку — а знать, как мы помним, очень ценила экономическую пользу, приносимую морисками. Тогда ещё топовые интеллектуалы Испании не могли определиться, что им всё-таки делать с морисками, однако предлагаемые варианты решения были крайне нетолерантными.
Педро де Валенсия, даром что считается гуманистом, предложил активную христианизацию в противовес поголовной резне, поскольку испанцы и так тратят значительные усилия на привлечение американских дикарей к католичеству, а уж на жителей метрополии сил могут не жалеть. Также он обсуждал возможность обращения всех морисков в рабство с целью ограничения роста их численности — но считал, что в этом случае в Испании всегда будет зреть угроза мятежа. Алонсо Гутьеррес ещё в 1588 году предлагал собрать всех морисков в гетто, где над ними начальником будет христианин и они смогут жениться только с его дозволения и им будет запрещено носить оружие, а ещё должны будут отдавать 1/5 своего дохода и платить королю значительную сумму каждый год. Также, по задумке Гутьерреса, им должны были ставить клеймо на лицо (чтобы они не могли сойти за старых христиан), а часть популяции морисков надо было кастрировать, чтобы они не так активно плодились. Мануэль Понсо де Леон на предложение ответил тем, что забирать репродуктивные органы — это совсем не по-христиански, и поэтому лучше заставить морисков заплатить деньгами за своё латентное мусульманство: со всех желающих жениться морисков требовать большую сумму, а ещё строить за их счёт крепости в Средиземноморье против Османов.
Свинцовые книги Сакромонте: последняя попытка позитивного пиара морисков
Масштабной бойне всегда предшествует какая-нибудь масштабная фальсификация. В конце XVI века на месте снесённого минарета в Гранаде испанцы нашли 22 свинцовые таблички с текстами на арабском и латыни, где святой Иаков (по преданию, принёсший христианство в Испанию) много рассуждал о разных теологических вопросах и об арабах (о них он говорил в очень хорошем тоне), и пытался примирить каноны христианства с исламом. Много позднее к концу XVII века было установлено, что текст является подделкой. Что касается авторства — то очевидно, что это были мориски, пытавшиеся за счёт фальсификации улучшить имидж своего сообщества в глазах католического большинства. «Обнаружение» текстов сопровождалось успешно распространяемыми слухами о чудесах и пр. Как бы то ни было, функционеры королевского двора хорошо восприняли эту интеллектуальную провокацию (возможно, они и приложили к ней руку), так что следующие 10 лет до изгнания мориски наслаждались [относительно] более высоким престижем в глаза большинства, поскольку тема с табличками была поддержана на официальном уровне. Это показывает нам, что более позднее решение об изгнании морисков не было результатом долгосрочных планов испанской монархии, поскольку незадолго до этого испанцы поддержали «толерантную» фальсификацию, надеясь на обращение морисков.
Но итоговое решение было сформировано под влиянием Хуана де Риберы, архиепископа и государственного деятеля. О нём стоит рассказать более подробно, поскольку его жизнь отражает повороты политической мысли в самой Испании.
В начале своей очень долгой карьеры, проповедуя среди морисков Валенсии, де Рибера был ярым защитником «новых христиан» и саботировал по мере сил все попытки насильственного насаждения христианских обычаев среди морисков и марранов*. Он не одобрял насильственных крещений предшествующих десятилетий, поскольку считал христианизацию эффективной только при условии добровольного (а значит честного) принятия основ веры. Однако в Валенсии царила своя атмосфера, и это касалось не только морисков (в наибольшем числе представленных в этой части державы), но и среди «старых христиан», которые в организации и обрядовой части сильно отличались от того образа католического христианства, который пытались навязать всей Испании мадридские власти. Например, в Валенсии миряне часто разводились без санкции церкви (!), а потайное мусульманство морисков и вовсе было секретом Полишинеля. В основании этого конечно лежал валенсийский автономизм — не такой нахальный, как арагонский, но всё равно заметный (валенсийская знать не считала регион частью Испании, предпочитая называть Филиппа II «королём Валенсии»). Де Рибера принялся за активное строительство католической (и, как следствие, промонархической и централизаторской) вертикали власти, издавая один за другим декреты, ограничивавшие автономию региональных институтов и элит. Мориски особенно упорно сопротивлялись попытками их христианизации и уже с начала 1580-х де Рибера становится всё менее толерантным и всё больше склоняется к «окончательному решению мусульманского вопроса», то есть изгнанию. Де Рибера начал лоббировать масштабное изгнание морисков из Валенсии, что не нашло понимания у Филиппа II. Однако его радикальные идеи встретили тёплый приём у той части элит Испании, которая поднялась с приходом нового монарха.
Герцог Лерма, фаворит нового короля, в 1599 году представил Филиппу III записку по морискскому вопросу, написанную под влиянием Риберы. В ней обсуждался вариант раскулачивания морисков: герцог предлагал обратить всех морисков в рабство, чтобы их подневольный труд шёл на благо Испании и/или будут выкупать свою свободу за большие деньги; несогласных же предполагалось убить/изгнать. Экономическая направленность плана является косвенным свидетельством того, что мориски занимали видное место в экономической иерархии Испании, в том числе и как ростовщики (конечно, в обход исламских правил — ну «такия» дела), поэтому Лерма* говорил за весь класс аристократов — если не хочется отдавать заём, то можно избавиться от кредитора (или отобрать деньги у кого-то). В период 1551–1604 гг. испанская аристократия жила на широкую ногу и рост её долгов опережал рост доходов — поэтому дальнейшее изгнание морисков встретило молчаливое согласие со стороны валенсийской аристократии, получившей возможность поправить своё финансовое состояние за счёт ограбления вассалов.
Столь брутальные меры оправдывались тем, что к следованию мусульманским обычаям примешивалась и государственная измена: испанские шпионы получали донесения о том, что мориски отправили тайную делегацию к марокканскому султану с просьбой вторгнуться в Испанию и освободить угнетаемых единоверцев. Памятуя о репутации морисков как пятой колонны исламских держав, стоит сказать, что, возможно, эти донесения имели отношения к истине — ведь несмотря на экономическое процветание мориски постоянно находились под прицелом инквизиции и их переговорную позицию в теории могло укрепить серьёзное поражение католического монарха от рук исламской державы.
Приобретите подписку, чтобы продолжить чтение
Месяц неограниченного доступа ко всем статьям на «Спутнике», включая наши великолепные премиум-материалы всего за 300 рублей! Премиум-подписчикам нужно щелкнуть по Already purchased? и ввести свой пароль.Если у вас возникли вопросы по подписке или вы хотите ПОДПИСАТЬСЯ БЕЗ КРЕДИТНОЙ КАРТЫ, то отправьте нам письмо на support@sputnikipogrom.com
