miguel_kud

/Оглавление всех частей здесь./


«Весь мир – театр.
В нём женщины, мужчины – все актёры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль».

(У. Шекспир)




0. Введение

Многие русские катастрофы последних десятилетий проходят по одному и тому же сценарию. Сначала идёт планомерная сдача всех позиций высшим руководством, но накануне перехода в новое качество происходит резкое обострение конфликта, приводящее к поляризации и выявлению «своих» и «чужих». Патриотическая публика воспринимает происходящее как «последний и решительный бой» и мобилизуется вокруг «наших». Однако всякий раз изначальное соотношение сил или конфигурация противостояния оказывались такими, что русская сторона терпела не просто поражение, а полный разгром, дискредитирующий и деморализующий её настолько, что в течение длительного времени она уже не была способна на сопротивление. Следующее радикальное обострение начиналось на значительно худших рубежах и уже по другому поводу, приводило к новым мобилизации и духовному подъёму, но только для того, чтобы закончиться очередным разгромом.

Этой схеме подчинялось выступление ГКЧП, вроде бы призванное отменить намечавшуюся на 20 августа 1991 г. самоликвидацию СССР через подписание «нового союзного договора» на конфедеративных началах. Те слои населения, которые понимали опасность центробежных тенденций, на пару дней воспрянули духом, а военные и правоохранительные структуры изъявили готовность выполнить любые приказы союзного руководства по наведению порядка. Однако невнятное противостояние с сепаратистами закончилось капитуляцией ГКЧП и всех его сторонников, открывшей дорогу к беспрепятственному уничтожению Союза. Характерно, что исходное соотношение сил в принципе позволяло подавить в зародыше любое выступление сепаратистов, и неслучайно многие из них все три дня противостояния сидели тише воды, ниже травы. Но именно силовая составляющая не была пущена в ход, верх взяли ведомые сепаратистами московские толпы, и по итогам «путча» любое применение силы для сохранения страны было делегитимизировано.

Ельцинский путч сентября-октября 1993 года начинался в совсем других условиях: с одной стороны, общество ещё жило прекраснодушными иллюзиями о достаточности правовых и мирных способов решения конфликтов, для которых вообще не нужна силовая поддержка, с другой стороны, именно в этих составляющих бесспорный перевес был на стороне Верховного Совета РСФСР. На стороне представительной власти были и закон (отсутствие у Ельцина полномочий распускать Съезд народных депутатов, а также предусмотренное автоматическое прекращение полномочий президента ввиду попыток узурпации власти), и превосходство мирных средств давления – массовых демонстраций и решений органов власти на местах. Казалось, что это преимущество должно было привести к отстранению от власти главных на тот момент разрушителей российской государственности, объединённых вокруг Ельцина. Неслучайно искренние патриоты, позабыв о разногласиях, объединились тогда вокруг Верховного Совета, даже прекрасно видя все недостатки своих лидеров – бывших ельцинистов Хазбулатова и Руцкого. Однако – какая неожиданность! – была применена грубая сила, и результат противостояния оказался противоположным. Власть закрепилась за отъявленными разрушителями, демократические механизмы влияния населения на представительную власть и влияния представительной власти на проводимую политику были уничтожены, и попытки законного сопротивления надолго потеряли всякие шансы.

Опуская из рассмотрения следующую мобилизацию патриотов во время фальсифицированных президентских выборов 1996 года, которая тоже закончилась проигрышем противостояния, а также несостоявшуюся мобилизацию 1998 года, сорванную убийством Рохлина, перейдём к новейшим событиям. Спровоцированная резким обострением украинского кризиса Русская Весна, которая при своевременном вовлечении государства РФ должна была привести к воссоединению русских земель, способствовала невиданному подъёму русского духа, мобилизации патриотов и массовому подвижничеству во имя восстановления великой страны. Однако череда невнятных событий и, на первый взгляд, неадекватных действий Кремля привела к разгрому даже тех позиций, которые казались незыблемыми, – промосковской ориентации и устойчивости русскоязычия в Новороссии (изменения в украинском образовании ставят под вопрос и это), чувства общей судьбы у народов России и Украины. Погибли десятки тысяч человек, включая самых активных самоотверженных бойцов и потенциальных лидеров, разочарованы и выкинуты на обочину сотни тысяч русских пассионариев, миллионы жителей самого искреннего прорусского региона Украины скитаются без нормального жилья и работы по городам и весям большой России. Потеряна значительная часть ресурсов и возможностей для русской ирреденты, русское движение в тяжелейшем кризисе.

Сопоставляя те перспективы, с которых начиналась Русская Весна, с конечным результатом, нетрудно прийти к мысли, что лучше бы такая Русская Весна и не начиналась. Обычно на это отвечают, что события этих трёх лет прояснили ситуацию и раскрыли, кто есть кто, мол, теперь русские лучше знают, где у них друзья и враги. Могут добавить что-то на тему «моральной победы». Всё это так, но ведь точно такого же другого раза, в который мы сможем применить это знание, не будет! Сама идея воссоединения максимально дискредитирована и выведена из мыслимой повестки дня; такое же восстание, как на Донбассе в 14-м, на Украине уже не начнётся. Следовательно, другой раз, если и случится, то будет совсем другим, и прежнее знание окажется бесполезным.

Некое подобие «другого раза», пусть и в очень ослабленной форме, случилось в связи со скандалом вокруг фильма «Матильда». Подробно эта история разобрана в серии записей уважаемой politnotes, мы же коснёмся только повторения в ней того неизбывного шаблона, о котором говорили в самом начале. Сначала противная сторона предпринимает какую-то мерзкую выходку (вульгаризацию и очернение нашей истории), идя на обострение и провоцируя конфликт. С патриотической стороны происходит мобилизация, пусть уже не под флагами собственно русской идеи, а с апелляцией к Православию. Но конфликт идёт таким образом, что в итоге добиться цели – запретить широкую демонстрацию фильма – православной общественности не удаётся. Мало того, сама православная общественность дискредитирована выступлениями фанатиков, а православная идея ассоциирована с мракобесием и ретроградством. Да, по итогам противостояния удалось «поднять проблему» и «отделить зёрна от плевел», отграничить нормальных людей от глумильщиков. Но это и всё, если говорить о хорошем. А из плохого – открыта дорога к новым выпадам против Православия и русской истории, только выступить против этого под флагом РПЦ и патриотизма будет намного труднее, поскольку флаги сильно дискредитированы кампанией Н. Поклонской.

Общая схема противостояния, описанная нами выше, повторяется в большом и малом – не только на стратегическом уровне, но и в относительно мелких стычках. Из давних событий можно вспомнить внутричеченскую оппозицию дудаевщине, которая была воодушевлена и мобилизована осенью 1994 года, но сведена на нет авантюрным штурмом Грозного, а из более свежего – попытку киевлян, воодушевлённых провокатором-гапоновцем И. Проценко, устроить 15 февраля 2014 г. демонстрацию против лагеря правосеков у Майдана (1, 2, 3). Избиение правосеками этой группы, которое не встретило никакого отпора от правоохранительных органов, на самом деле сыграло на руку Евромайдану: оно показало, что майдановцам дозволено всё не только в отношении «слуг режима» (правоохранителей), но и обычных граждан. Таким образом, с мирной оппозицией Майдану в Киеве было покончено. Задним числом становилось понятно, что иначе эта акция и не могла закончиться, поскольку избиение милиционеров к тому времени было возведено в норму, не встречало ответа, и майдановцам оставалось только безнаказанно показать всем несогласным киевлянам, кто в доме хозяин. Они были заинтересованы в таком исходе и обеспечили его со своей стороны. Иными словами, на этом этапе противостояния такая мобилизация нашей стороны была уже бесполезна и никак не могла переломить ход событий, но только укрепила противника.

Мелкая провокация Проценко едва ли кем сейчас вспоминается, но насколько же точно она ретроспективно вписывается в приевшуюся канву! Мы не будем сейчас вспоминать все похожие происшествия и только зададимся вопросом. А что, если такой повторяющийся исход – не случайный сбой, раз за разом повторяющийся в схожих обстоятельствах, а продукт реализации заданного шаблона? В котором и наступающее обострение, и мобилизация с эмоциональным подъёмом, и сокрушительное поражение русской стороны по итогам противостояния предусмотрены изначальной программой?

* * *

Подозрения об изначальной запрограммированности той или иной беды неизбежно натыкаются на стандартное отторжение любых «конспирологических» версий. С неизменным советом «не искать злого умысла или заговора в том, что можно объяснить случайностью или глупостью». Однако верна ли эта «народная мудрость»?

Ясно, что какие-то заговоры и злой умысел в истории точно встречаются, поэтому «мудрость» иногда даёт сбои. Это, в лучшем случае, эмпирическое правило, подсказывающее, какую из двух версий – злого умысла/заговора или глупости/случайности – надо взять при недостатке информации. Например, в 80% случаев имеет место второе, поэтому меньше шанс ошибиться, приняв версию «глупости».

А что, если наша задача – не угадать, а установить причину наверняка? В этом случае надо отработать обе версии, собрав максимальное количество данных, чтобы ошибочная версия была совершенно исключена.

Какие данные могут полностью исключить версию «глупости»? На беду, если рассматривать события изолированно, исчерпывающие факты встречаются редко. Даже когда аптекарь дала покупателю цианистый калий вместо глюконата кальция, хотя и закончила с отличием фармацевтический вуз, всегда можно сказать, что она в тот день жутко устала и просто взяла первое попавшееся созвучное лекарство, а вовсе не хотела кого-то отравить. Доказать злой умысел практически невозможно.

Другое дело – когда подобного рода факты складываются в цепочку. Если следствие выяснит, что аптекарь, во-первых, специально раздобыла цианистый калий (нелегально и с немалым трудом), которого и не должно быть в продаже, во-вторых, подменила надпись на упаковке, в-третьих, отравила им несколько человек, в-четвёртых, уже знала о результате своей «ошибки» после смерти первого покупателя и всё равно продолжала подсовывать цианистый калий новым клиентам, которых, в-пятых, объединяла одна общая черта, ненавидимая аптекарем, а именно, все они были велосипедистами, то у всякого судьи не останется сомнений, что речь идёт о серии злостных предумышленных убийств.

«Серийность» катастрофического исхода становится важнейшим признаком преднамеренности, если автором катастрофы выступает один и тот же субъект. Она указывает на то, что надо искать мотив, заставляющий виновника катастрофы приводить к такому исходу, даже если на первый взгляд он может быть в этом никак не заинтересован. Бородатый анекдот рассказывает о посетителе бара, который попросил бармена налить ему 50 грамм, после чего достал удостоверение контролёра и собственную мензурку, проверил количество налитого спиртного и, обнаружив недостачу, выписал бармену штраф. Через месяц повторилась та же самая история с теми же проверяющим и барменом, ещё через месяц – снова. Тут уж проверяющий не выдерживает и спрашивает у бармена: «Ведь ты же меня наверняка запомнил! Зачем нарываешься на новый штраф?» На что бармен отвечает: «Если я тебе правильно налью, то я себе руку собью. Убытки больше будут!».

В серии русских катастроф последних лет есть, как минимум, один признак, заставляющий искать заговор, – эта самая повторяемость, серийность воспроизводящегося шаблона. Однако одну и ту же непреднамеренную ошибку могут совершать разные люди, и это всякий раз будет глупостью. Совсем другое дело – если одну и ту же ошибку раз за разом на коротких временых отрезках совершает один и тот же субъект, индивидуальный или коллективный. Тогда включается та же логика, что и в примерах с аптекарем и барменом: сомнений в предумышленном характере «ошибок», т.е. злом умысле и заговоре не остаётся. Ибо, как только мы с помощью совокупности фактов исключим версию «глупости», останется принять версию «заговора», какой бы искусственной она ни казалась антиконспирологическим доктринёрам.

И если мы покажем, что русские поражения, свидетелями которых нам выпало стать, не только организованы по единому шаблону, но и организованы с «нашей» стороны одним и тем же субъектом, который якобы «хотел, как лучше», то никаких сомнений не останется. На самом деле он хотел не победы, а поражения, а вот зачем – предстоит выяснить отдельно.

* * *

Тема злого умысла при совершении преступления усложняется в случае, когда преступник – не один человек, а целая организация, представители которой участвуют в заговоре. В этом случае действия отдельных лиц могут и не носить изначально злого умысла. Их могут просто использовать «втёмную». Например, аптекарь-отравительница может послать покупателю цианистый калий с курьером, не подозревающим о реальном содержимом посылки. Однако и тогда цель организации, составленной аптекарем, – предумышленное убийство, только не все участники организации об этом знают.

При этом сама аптекарь может быть только исполнителем более сложного неведомого ей замысла, например, если какой-то манипулятор, зная психотип аптекаря, настроил её против велосипедистов, так чтобы она отравила их как можно больше, а велосипедисты в ответ организовали боевую дружину для погрома аптек какой-то сети. Ясно, что аптекарь не успеет до разоблачения и ареста отравить таким путём очень много велосипедистов, зато манипулятор минимальной ценой поднимет волну возмущения среди велосипедистов и сочувствующих. Аптекаря он использовал как бросовый инструмент, а погибшие велосипедисты для него – побочные жертвы. В этом примере целью организации более высокого уровня, доступной тому, кто манипулировал аптекарем, является провоцирование резонанса от чудовищных отравлений, а не сами по себе отравления и смерти велосипедистов.



Таким образом, истинную цель организации, структуры и т.д. понимают те её вышестоящие субъекты, которые планируют операции с тем, чтобы они закончились определённым результатом. На каждом уровне свои цели и своё понимание конечного результата. Возможна ситуация, в которой большинство исполнителей вообще не осознают конечного преступного замысла ни одного из вышестоящих уровней и уверены, что делают что-то полезное. Многие так и пребывают в уверенности, что всё сделали правильно, даже когда их действия привели к катастрофе.

Поэтому, когда мы в дальнейшем будем говорить, что тот или иной человек был элементом заговора, это ещё не равносильно обвинению в том, что этот человек рассчитывал на конечный катастрофический результат. Может быть, он и понимал суть игры, может, и нет – надо разбираться в каждом конкретном случае. То же самое верно, когда мы говорим о причастности к заговору какой-либо структуры, подсистемы большой системы.

Другое дело – как мы должны относиться к рядовым исполнителям либо командирам среднего уровня, не способным подняться над своим уровнем и оценить общую картину. Представим, что злосчастный курьер, доставивший больному цианистый калий вместо глюконата кальция, увидел, как пациент падает замертво. Если он в первый раз списал быструю смерть на случайность, то это ещё ничего. Но если он не побежал в полицию и на второй, и на третий раз, но продолжает носить лекарства, как ни в чём не бывало, то либо он идиот, которому нельзя доверить даже курьерскую службу, либо соучастник заговора, который только притворяется, будто ничего не понимает.

Конечно, такие чистые случаи довольно редки, и обычно мы имеем дело с комбинацией идиота и злонамеренного соучастника в определённой пропорции. Как отличить искреннего деятеля, поступки которого обернулись бедой, от злонамеренного исполнителя или соучастника? Или, точнее, как вычислить процент того и другого, если мы имеем дело со смешанным типом? Опять-таки, только по одному случаю вынести вердикт очень трудно. Однако цепочка событий, совокупность фактов способны развеять сомнения.

* * *

Введём несколько понятий, важных в рамках нашей методологии расследования.

Следует провести различение между участниками системы, принадлежащими к разным уровням, не только по занимаемому положению и пониманию общего замысла, но и по публичности. Поскольку речь идёт о политической сфере, то (позже мы остановимся на этом подробнее) заговорщицкая структура нуждается хотя бы в каких-нибудь публичных представителях, аватарах. (Аватара – термин, взятый из философии индуизма, изначально означавший нисхождения божества на землю, его воплощение в человеческом облике; мы его используем в смысле «публичный представитель», «проявление структуры в отдельных публичных представителях».)

Аватары могут быть как рядовыми исполнителями-идиотами, не владеющими информацией об общих планах системы («щупальцами спрута»), так и посвящёнными деятелями («головами Лернейской гидры»), но они являются видимой либо легко вычисляемой частью системы. Чаще всего они играют некую роль, надевают не отвечающую действительности маску, позволяющую скрыть истинные пружины общего механизма. Их функция – во-первых, проводить необходимые публичные действия, которые не сделаешь скрытно, во-вторых, отвлекать внимание от более важной составляющей событий, заставить наблюдателей принять ложную трактовку происходящего и анализировать искажённую картину. И когда посторонний наблюдатель начинает догадываться о наличии некоей структуры, составившей заговор, ему в глаза в первую очередь бросаются именно аватары, по которым он вынужден судить обо всей системе.

Ещё один типаж, который нам надо будет иметь в виду при анализе, – это толкователь, т.е. человек, который раскрывает ту или иную составляющую заговора и выносит проблему заговора в публичную сферу.

Следует понимать, что всякий аналитик, даже самый искренний и добросовестный, видит только срез действительности, поэтому односторонний характер его подхода предопределён в любом случае. Однако есть и тип недобросовестных «толкователей», которые злонамеренно выпячивают только одну сторону реальности, затушёвывая остальные. Чаще всего злонамеренный толкователь – это человек, делающий вид, что обладает каким-либо тайным знанием или инсайдерской информацией и может легко дать правильное толкование текущим событиям. Однако его толкования носят однобокий характер и скрывают важную составляющую действительности, без которой они приводят к ошибочным практическим выводам. Они это могут делать для того, чтобы предотвратить конкретный заговор и переиграть конкурентов-преступников, но не дать событиям выйти из катастрофического русла, или для того, чтобы дискредитировать десять процентов истинного объяснения событий, который встречается в их дискурсе, забивающими здравое зерно девяноста процентами отборного бреда, который они низвергают на головы публике. Либо его толкования завёрнуты в плотную пелену до неприличия резких оценок, закрывающих возможность диалога (как постоянные обвинения любых оппонентов во «власовщине» у Кургиняна), и сформулированы таким образом, чтобы «долбануть» и унизить читателя (как у Кунгурова: «вы все лохи, поверили в Русскую весну!»). Крайне эмоциональный словесный поток упаковывает зерно правды в такую тошнотворную обёртку, что воспринимать её адекватно становится невозможным. «А, снова бредни Галковского!» или «опять у Насобина френчи во всём виноваты!» – типичная реакция нормального обывателя.

Отличить добросовестного исследователя от злонамеренного фокусника, заостряющего излишнее внимание на одной стороне действительности или забивающего правду отборным бредом, по-настоящему сложно. Хотя бы потому, что сосредотачиваться на отдельных аспектах и при этом «плавать» в остальных – нормальное свойство человеческой психики, которое только и позволяет глубоко проникнуть в отдельный аспект. Постороннему человеку и те, и другие на первый взгляд кажутся фриками.

Но, всё же, постепенно понять, когда идёт речь о нормальном человеке, а когда – о злонамеренном, тоже реально. Путь к этому – в диалоге. Добросовестный исследователь, наверное, согласится под давлением критики и неопровержимых аргументов внести поправки в свою концепцию и вычистить её от явной ерунды, применить тот же метод анализа к другим силам, а не только к тем, кого он привычно критикует. Недобросовестный – отгораживается от дискуссии по спорным элементам своей концепции, не готов её улучшать в очевидных случаях, нарочито сохраняет фигуры умолчания и т.д.

Иными словами, и в этом вопросе, для того чтобы сделать вывод, нужна даже не совокупность наблюдаемых фактов, а двунаправленный процесс – совокупность «тестов», «экспериментов», чтобы мы могли понаблюдать реакцию человека на наши предложения и тогда делать выводы. Если какой-то «фрик» постоянно говорит о заговоре еврейских организаций или организации всех бед масонами, это ещё не означает, что он врёт. Может быть, он изучил одну сторону действительности и озвучивает то, что накопал. Но если он завёл одну шарманку и, несмотря ни на что, игнорирует наводящие вопросы, призванные обратить его внимание на другие факты или исправить несостоятельные элементы его концепции, тогда диагноз ясен: перед нами обманщик и, скорее всего, соучастник заговора, мешающий разоблачить его по-настоящему. Всё это надо иметь в виду, продираясь сквозь толщу интерпретаций и выстраивая свою линию. Ну и, конечно, самому быть готовым внести поправки в свою концепцию, если новые факты ломают прежнюю картину или другая логика объяснения выстраивает факты в более естественную систему.

Наконец, третий типаж, важный в заговорах – это «негодный объект» или ширма, стрелочник – персонаж, на которого искусственно переводится внимание как на якобы главного или просто очень важного виновника всего происходящего. В общем случае ширмострелочник (введём такое понятие) – это персонаж, которому толкователи искусственно придают намного большее значение, чем он имеет на самом деле. Обычно в роли ширмострелочника выступают настолько высоко стоящие люди, что полоскание их отдельными толкователями в качестве якобы ведущих злодеев им совсем не страшно, они об этом могут даже не знать. Английской королеве безразличны фантазии Галковского, ставящего её во главу антироссийского заговора, а Суркову, может быть, и приятно работать центром ненависти убеждённых сторонников Новороссии. Но когда нам говорят, что «баба Лиза» и «Асланбек Дудаев» разрушили башню XIV века, впору призадуматься, верна ли трактовка толкователя, и попробовать разработать свою. Бывают и второстепенные ширмострелочники, специфика которых – в том, что они играют намного меньшую роль, чем им приписывают. Но поскольку они всё же играют не ключевую роль в фальшивых объяснениях, то они и не высокопоставлены.

* * *

Теперь мы готовы к тому, чтобы сформулировать основную концепцию, которую будем обосновывать дальше.

1. За всеми перипетиями внешне противоречивой кремлёвской политики последних лет, подставляющей русский народ под катастрофические поражения, стоит одна и та же структура, сознательно играющая на обострение конфликтов, мобилизацию русских масс на «последний и решительный бой» и последующий «кидок» доверившихся с полным разгромом даже тех позиций, которые были на начало противостояния.

2. Ценою огромного ущерба русским интересам, по итогам каждой такой «спецоперации» происходит дискредитация и действующей власти, и самой по себе государственности РФ, ведущей в конечном итоге к их краху.

3. Провоцируя обострения, указанная структура всякий раз формирует конфигурацию конфликта таким образом, что каждый искренний человек вынужден становиться на одну из сторон противостояния и подыгрывать её целям, состоящим в том, чтобы русская сторона понесла наибольший ущерб, а не только действующая власть, но и государственность РФ как таковая были максимально дискредитированы. Включение в конфликт на любой из сторон, допущенных этой структурой, не изменит его исхода, поскольку конфликты запускаются только тогда, когда катастрофический для русских исход уже подготовлен. Спасение возможно только путём выхода за рамки предложенной конфигурации.

Указанную силу мы условимся называть Псевдоправославно-чекистским альянсом (ПЧА), поскольку главной его публичной аватарой на сегодняшний день являются организации, апеллирующие к Православию либо напрямую к РПЦ и, в то же время, исповедующие спецслужбистские методы воздействия на ситуацию, с тем чтобы относительно малыми управляющими усилиями достигать максимального эффекта. Название следует трактовать так, что это не альянс настоящих православных и добросовестных «чекистов» (работников ФСБ), а альянс тех, кого для отвода глаз стали называть «православными чекистами». На практике ПЧА как структура, в отличие от отдельных представителей, абсолютно равнодушен к идеологической составляющей своей деятельности, включая Православие, и не только перекрашивается при проведении операций в любую другую идеологию, но и содержит штат пропагандистов любого идеологического оттенка, даже левых и псевдолиберальных, в частности, сохраняя под полным идеологическим контролем любое известное патриотическое направление. От реального Православия он ещё дальше, чем Егор Гайдар от либерализма. Когда ему будет выгодно, он отбросит православное прикрытие, как ненужную шелуху, и поучаствует в формальной ликвидации спецслужб РФ. Ему не страшно, что к тому времени он дискредитирует и Православие, и русскую идею, и российскую государственность – в качестве новой личины могут выступить даже трайбализм и сайентология. Заметим, что связь околоправославных персонажей с чекистской средой давно уже секрет Полишинеля, но мы покажем, что это, к сожалению, намного серьёзнее, чем просто повод для насмешек.

ПЧА является одной из сильнейших, но не всесильных властных группировок РФ, возомнившей себя «глубинным государством» или «новым дворянством», он обладает иммунитетом к разгрому силами правоохранительной системы, однако и собственных целей добивается не прямым силовым способом, уничтожая противодействующие группировки, а через многоходовые комбинации, игры на крови «простых смердов». Поскольку другие группировки включаются в игру, чтобы достигнуть своих целей, не все провокации ПЧА проходят по плану и приводят к задуманному результату, но это не делает его лучшим.

ПЧА входит в распределённую структуру корпоративного типа, действующую сразу во многих странах, которую мы будем называть Клерикально-спецслужбистской сетью (КСС): так же, как и ПЧА, там прибегают к спецслужбистским мерам воздействия на ситуацию, прикрываясь религиозностью и консерватизмом, но, естественно, ведушее религиозное прикрытие уже другое. Впрочем, ПЧА даже внутри РФ содержит, как минимум, иудаистское и мусульманское крылья, а также вовсю прикрывается нерелигиозными идеологиями.

Псевдоправославно-чекистским альянсом и его зарубежными партнёрами организованы следующие крупнейшие события либо акции последних лет:

• сирийская авантюра – засылка вооружённых сил РФ в Сирию;


• срыв подписания Януковичем в ноябре 2013 г. вильнюсского Соглашения об ассоциации с ЕС и проведение февральского переворота 2014 года в Киеве по сугубо силовому сценарию вместо намечавшегося «договорняка»;


• захват Крыма у Украины в феврале 2014 года и попытки развязать войну на полуострове;


• засылка в Славянск группы Стрелкова и перенаправление донецкого восстания с сетецентрического вязкого сопротивления в более централизованный и максимально острый режим;


• всяческое препятствование своевременному официальному вводу войск РФ на территорию Украины и Новороссии, который бы мог прекратить кровопролитие;


• многочисленные попытки обострения конфликта на Донбассе через проекты, бессмысленные и обречённые с точки зрения победы Новороссии, но гарантированно подставляющие РФ и русских Украины под усугубление трагедии (инициативы «Комитета спасения Украины», мобилизация в ЛДНР, блокада Донбасса);


• скандал вокруг кинофильма «Матильда».

Кроме того, ПЧА принадлежат менее значимые акции вроде попытки фейкового переворота в Черногории, которая изначально преследовала цель не сменить власть в республике и предотвратить её вступление в НАТО, а максимально позорно подставить местные пророссийские силы и закрепить за РФ ореол страны, пытающейся организовывать перевороты в независимых странах из сферы влияния Северо-атлантического блока. ПЧА последовательно организовал и провёл три безысходных мегаскандала начала десятых – вокруг реформы РАН, вступления в ВТО и Ювенальной юстиции, изначально задав такую конфигурацию скандалов, чтобы они не привели ни к чему конструктивному. Далее, скорее всего, история ПЧА началась намного раньше 2012 года, но тогда он существовал в другой форме и тоже организовал такие крупнейшие «подставы» РФ как Первую Чеченскую войну и Хасавюртскую капитуляцию. Возможно, подставы в виде августовского «путча» 1991 года или афганской кампании 1979–1989 (в той форме, в которой она проводилась) тоже не были непреднамеренными ошибками, однако достоверно установить это сейчас не представляется возможным.

Кроме того, имеются явные признаки наличия аналогов ПЧА, входящих в КСС, в других странах – США, Франции, Турции и Иране. Скорее всего, ими соорганизованы война в Ливии 2011 г., военный путч в Турции летом 2016 г. и новогодние волнения 2018 г. в Иране, однако эти темы для нас будут побочными. Аналогом ПЧА в Ираке стал тамошний блок радикальных исламистов и саддамовских офицеров – ИГИЛ. В целом, можно говорить, что КСС – транснациональная корпорация однотипных национальных структур типа ПЧА, причём ветви этой корпорации на Украине и в РФ до 2014 г. были переплетены настолько, что в отношении Украины невозможно было отчленить их спецоперации друг от друга.

* * *

Для того, чтобы обосновать основные тезисы, мы покажем, что за всей цепочкой перечисленных событий, относящихся к Руси, стояли одни и те же лица и организации, которые, как будет видно из повторяемо провального для русских характера их действий, изначально не преследовали цель победы. Мы охарактеризуем общий почерк ПЧА и сможем угадывать «уши» альянса за новыми и новыми акциями, попутно расширяя круг деятелей, доказанно причастных к ПЧА.

Таким образом, наше расследование примет «концентрический» характер: вначале мы обоснуем основную схему на одном-двух эпизодах, затем, применяя её ко всё более широкому кругу событий, попытаемся вычислить их истинную подоплёку. Приняв «концентрическую» манеру изложения, мы получаем возможность не чётко следовать хронологии событий, но, выявив ключевое звено системы в какой-то период или выстроив историческую линию, достраивать затем всю остальную конструкцию вокруг этого краеугольного камня и потом при необходимости заполнять лакуны, поясняющие те или иные детали.

К сожалению, вопреки поговорке «Интернет помнит всё», «раскопать» некоторые исторические линии даже на среднесрочном периоде в несколько лет бывает непросто. Порой складывается впечатление, что многие улики, позволяющие отследить эти линии, сознательно затираются, и не зря «Яндекс» резко оборвал возможности своих поисковых машин. Поэтому нельзя исключать, что собранные нами данные односторонни и не раскрывают многие задействованные силы, поскольку мы изначально так задавали критерии поиска, чтобы проверить свою гипотезу. Однако и то, что удалось нарыть, весьма неожиданно. Со своей стороны можем заверить, что никакого сознательного укрывания найденного с нашей стороны не было. И если наши объяснения будут устойчиво более правдоподобны, чем общепринятые версии, значит, наша концепция вполне рабочая, и её можно считать верной, пока кто-то не предложит лучшее объяснение известных фактов.

Кроме того, мы уделим особо пристальное внимание целям ПЧА. Мы увидим, что эта структура ведёт дело к демонтажу остатков российской государственности: прямому – через расчленение РФ – или косвенному – через деградацию государственных институтов, – даже если отдельные её представители думают, что спасают русских или просто мечтают захватить власть. Эту цель ставят перед ПЧА его истинные кураторы, более сильные, чем благонамеренные внутрироссийские деятели альянса низших уровней. Им ничего не стоит пожертвовать при необходимости всей российской ветвью ПЧА или значительной частью её. Для России ПЧА – это гумилевская «антисистема» в чистом виде.

Противостоять российской ветви ПЧА и глобальной КСС только спецслужбистскими или силовыми методами и невозможно, и бесперспективно ввиду несопоставимости ресурсов. Необходимо выработать политическую стратегию русского сопротивления, которая не оставит шансов ни ПЧА, ни его столь же беспринципным конкурентам.