miguel_kud

ОГЛАВЛЕНИЕ

0. Введение
1. Непонимание роли организации сверху
2. Нежелание брать под контроль важные регионы
3. Идея раздельного сопротивления
4. Предложения завалить противника трупами
5. Предпочтение гибридной войны и отсутствие имперского мышления
6. Неучёт динамики усиления противника
7. Идея воевать наполовину и сохранять врага
8. Варианты ближайшей битвы
9. Можно ли избежать поражения?

Весь текст одним файлом лежит здесь.


Введение

Первый год войны на Украине подходит к концу. Одной из её особенностей для России стала широкая вовлечённость сразу на многих автономных уровнях. С одной стороны, всколыхнулся русский мир и тысячи людей по своей инициативе поехали на Донбасс защищать соотечественников от украинских карателей, ещё сотни тысяч стали оказывать посильную помощь. С другой стороны, средние и низовые государственные структуры, а также армия где-то помогали, где-то препятствовали восстанию, иногда без прямой координации из центра. С третьей стороны, решающее влияние на то, какой суммарный характер примет участие русского мира в войне, оказывала активность центральной российской власти. Она не только регулировала своими рычагами содействие и противодействие восстанию на уровне граждан и госструктур, но также принимала решения по военной помощи, дипломатическим манёврам, чередованию активных боевых действий и перемирий, – в общем, решающим образом влияла на стратегическую линию русской стороны в этой войне.

Российская Федерация, хоть и попыталась уклониться от прямого участия в боевых действиях (это не удалось и в критические моменты приходилось задействовать регулярные части), фактически стала воюющей стороной. При этом, после «зачистки» малейше независимых фигур в руководстве народных республик и проведённых там «выборов», процессы с русской стороны стали настолько подконтрольны кремлёвскому режиму, что можно смело назвать именно Российскую Федерацию под руководством Путина воюющей стороной в конфликте, принимающей решения, что и как будет идти в конфликте с русской стороны. Но раз так, мы теперь вполне можем оценить качество командования и попытаться сделать выводы, что ждёт страну в случае более серьёзной войны.

Вывод, который напрашивается при рассмотрении действий РФ в этой войне, однозначен. Качество принятия решений на высшем уровне, качество стратегии таково, что с этим командованием в любой серьёзной войне нашу страну ждёт тотальный разгром. Нельзя выиграть войну вопреки верховному главнокомандующему. Но ещё хуже другое. В стране действует мощнейшая система принятия и оправдания самых нелепых решений, которая заведомо исключает возможность исправления ошибок, улучшения стратегии, адаптации планов под изменяющуюся реальность. В ситуации, когда после очередного крупнейшего провала из каждого утюга доносится победный вопль «Путин всех переиграл!» и пояснение «Американцам не удалось нас втянуть», с прогнозами скорейшей окончательной победы благодаря новому изданию «хитрого плана», страна лишена возможности адекватно реагировать на внешние раздражители. Любой недостаток будет стократно усугублён, любое преимущество – позорно сдано без боя. Любая слабость РФ будет усилена и использована противником, любая возможность отыграться – бездарно упущена.

Экстраполировать тенденции – неблагодарное занятие. Всегда может произойти какое-то непредсказуемое событие, чудо, разворачивающее ход событий в противоположную сторону. Выявляя тенденции, ведущие к военному поражению, и прогнозируя разгром страны в случае продолжения этих тенденций, мы, естественно, меньше всего хотим, чтобы прогноз сбылся, и продолжаем надеяться на чудо. Но для того, чтобы чудо произошло, нужно развернуть тенденции, о которых пойдёт речь ниже. Россия ещё может избежать поражения, но можно с полной уверенностью сказать, что избежать поражения не удастся, если не будут устранены факторы, ведущие к катастрофе. Представим глубокую пропасть и группу людей, упрямо бредущих к обрыву. Мы можем надеяться на чудо – что удастся переубедить их прыгать вниз, и в этом случае мы их спасём. Но мы с полной уверенностью можем сказать, какого чуда не будет: не будет такого, что, бросившись вниз, они останутся живы. В военном положении страны сложилось примерно такая же ситуация. Мы опишем ожидающую нас «пропасть» в надежде, что страна одумается либо до (лучше), либо после (хуже) военного разгрома. Скорее всего, мы перестанем брести к пропасти либо перед ближайшей войной, либо (понеся огромные потери и научившись горьким опытом) перед следующей, но сказки о возможности спастись, прыгнув в пропасть, – прямой обман, присоединяться к которому – преступление.

В этом материале будут рассмотрены не столько конкретные ошибки, допущенные в ходе войны, сколько стоящие за ними ложные концепции и идеи, способ мышления, зачастую неявные, которые владели многими умами и в критические моменты не позволяли русской стороне ни принять адекватное решение, ни вовремя разглядеть негативные тенденции и исправиться. Мы будем употреблять словосочетание «российская стратегия», понимая, что целостной и продуманной линии поведения могло и не быть, даже, скорее всего, не было. Однако был «общий вектор» – суммарное направление движения с российской стороны, возможно, заданное «коллективным бессознательным», что позволяет нам критиковать общий вектор. Например, если стадо леммингов бредёт к обрыву, чтобы сброситься вниз, это тоже можно условно условно стратегией. Поэтому в дальнейшем тексте под российской стратегией понимаются не столько последовательные действия руководства и государственной машины РФ по заранее намеченному плану (которого, скорее всего, не было, как мы это отмечали в июне), а описанное бредение российского общества к обрыву, пусть порой и под управлением государственной машины. Поэтому и разбирать мы ниже будем чаще не действия Кремля и качество командования (благо, в журнале на эту тему много написано), сколько то, как его ошибки оправдывались в обществе, благодушно воспринимавшим очередной разворот.

* * *

Пожалуй, следует сделать оговорку от себя, почему я не рассматриваю в этом материале ошибки отдельно Донбасса и Новороссии (точнее, русских активистов там), отдельно ополчения, отдельно его командующих. Ну, во-первых, тема статьи другая. Если я о чём-то не говорю в конкретный момент, то это не означает, что вообще отвергаю существование проблемы в прошлом. Сейчас это давно неактуально, поскольку ЛНР и ДНР полностью поставлены под контроль Кремля и не могут ни принимать самостоятельные решения, ни реализовывать свою волю. Во-вторых, надо признать, что, действительно, отдельно Донбасс, отдельно русские Украины, отдельно ополчение были слишком слабы, чтобы противостоять такой мощи, направленной против них. Они могли бы избежать многих ошибок. Но слабая сторона очень ограничена в возможности развернуть историю по желательному пути. Такие развилки бывают, но чаще всего видны слишком поздно. Да, сейчас понятно, что «игра в республику» в апреле-мае вместо стремительной мобилизации повлекла критическую потерю темпов. Но, по большому счёту, никакой подготовки к созданию собственной государственности не велось, так что неудивительно, что в ДНР и ЛНР с самого начала было много откровенных пройдох и неумех, саботировавших процесс, а остальные это поняли слишком поздно.

Тяжелейшая ошибка, которую лично мне трудно простить и себе, – наивное доверие в заверения Путина о защите соотечественников от прямого беспредела со стороны киевской хунты. Ведь, если бы с самого начала было известно, что обещанной защиты РФ не будет, стратегия восстания должна была быть совершенно другой! Сейчас поражаешься, как же мы не видели этого раньше. 18 апреля, после позорных договорённостей в Женеве, я оставил в дневнике гневную запись, но воспринял событие как отрыжку пройденного прошлого, перевёрнутой страницы истории. Эмоциональное давление крымских событий и окружающего воодушевления было столь велико, что мы просто отмахнулись от явного признака идущего «слива». Прошёл почти месяц – до самого референдума на Донбассе и отказа РФ от его защиты, несмотря на массовые убийства в Одессе, Мариуполе и Первомайске, когда факт состоявшегося предательства и невесёлых перспектив Новороссии стал очевиден довольно многим. И то, очевиден он стал тем наблюдателям вне Донбасса, которые имели возможность смотреть со стороны, мониторить события. Участники восстания этой возможности не имели, поскольку были в гуще событий и намного больше заняты.

Поэтому я думаю, что осознать происходящее и сменить стратегию восстания в течение мая-июня было нереально: ответ восстания на поступающие события был самым естественным и логичным в его положении. El murid пишет, если я правильно понял, что возможным выходом в июне была бы атака на богатые города за пределами двух областей, а в мае – ориентация на захват новых городов без окапывания в занятых, быстрое расширение территории восстания за пределы Донбасса. Не знаю, насколько реальна была такая попытка. Главное, что сейчас, постфактум, видна маловероятность принятия такого решения ввиду того, что вся картина и приближающийся ужас не были видны даже сторонним наблюдателям. И, опять таки, только к концу мая факт предательства стал абсолютно бесспорен, а сделать из него должные выводы и полностью сменить стратегию не хватило времени. Со второй половины июня, если не раньше, было уже поздно.

Пожалуй, единственной грубой ошибкой восстания, очевидной уже в момент совершения, был расстрел украинских военнослужащих под Волновахой, учинённый по инициативе Безлера, – он ускорил консолидацию ВСУ под хунтой. Но дело в том, что войн без грубейших ошибок со своей стороны не бывает. Нельзя разрабатывать стратегию, рассчитанную на безупречное исполнение на всех звеньях; она должна включать вероятность довольно частых ошибок и огрехов исполнения на местах, не говоря уже о противодействии и провокациях противника. Рано или поздно «проколы» должны были случиться, и если восстание провалилось из-за одного-единственного второстепенного факта, значит, стратегия его была обречена с самого начала.

Наконец, ещё две развилки, когда восстание теоретически могло повернуть в другую сторону, – согласие Стрелкова на уход из Донбасса (фактически, он «купил» выигрыш в августовской битве ценою поражения в войне) и согласие ополчения выполнять «мирные инициативы» Кремля. Но, опять-таки, ставя себя на место действующих лиц, я не представляю, как можно было не допустить этих ошибок. В самом деле, я сам же писал в июне, что ни в каких комбинациях Кремля участия принимать нельзя, всё равно обманет, да и военная стратегия должна быть пересмотрена в расчёте на полное отсутствие помощи. Но реализовать это пожелание в том коридоре, в котором восстание находилось с июня, было практически нереально. Шантажировать Москву в ответ, угрожая ей положить ополчение в безнадёжной битве, мало кто смог бы, и среди лидеров восстания таких людей не было. А отказаться подчиняться ей в сентябре было уже невозможно, потому что Кремль поставил в Донецке и Луганске предателей-марионеток Захарченко с Кононовым и Плотницкого.

В общем, я хочу сказать, что фраза «сами виноваты» по отношению к восстанию, пожалуй, имеет смысл и восставшие действительно допустили какие-то ошибки, но обвинять их не вполне справедливо, потому что они были почти с самого начала загнаны более сильными факторами в узкий коридор, возможностей выбраться из которого было всего две-три, и то они стали видны постфактум. Надо разбирать действия более сильных игроков, которые имеют большую свободу манёвра. Это ещё одна причина, чтобы сделать объектом рассмотрения политику РФ как целого, а не отдельно взятых восставших.

/Продолжение в следующей записи./