Борщевичная пустошь: 6

Глава 6

1. Спайк

Спайк Диллерсон спокойно садился за стол переговоров. По левую руку от него сидела послиха, по правую – переводчик. Напротив – резидент Хуйлер с неизменными соратниками по международным делам – Унылом и Аслобаем. После протокольного рукопожатия через стол журналистов попросили выйти, и Диллерсон безотлагательно приступил к главному вопросу:

– Над миром нависла угроза дестабилизации. Я провожу турне в последней попытке предотвратить вселенский кризис и новую мировую войну.

Хуйлер испуганно вздрогнул.

– Мы не будем ввязываться в цивилизационные противостояния! Хотите воевать – воюйте без нас!

Спайк смерил резидента таким испепеляющим взглядом, что тот съёжился, будто пытаясь укрыться за столом.

– Что Вы себе позволяете? Вы забываете об истинном предназначении своей страны!

Хуйлер ещё больше ссутулился втянул голову в плечи, как будто ожидая оплеухи.

– Я хотел сказать, что мы не в силах помочь за границей, влияния нет. Ни к чему, да и дорого. Америка – единственная сверхдержава, мы это признаём.

– Это не значит, что Россия не должна вносить свой посильный вклад! – грозно отчитал резидента Диллерсон.

– Мы и так всеми силами вносим. Уныл коммюнике для швейцарской экономики подписал.

– Этого мало!

Хуйлер расплакался:

– Нам угрожают изнутри страны. Вот этот мятеж… он бы мог обрушить выстраданную демократию. Они и меня хотели убить, подослали шофёра-предателя… Эти русские… они не поймут, если мы будем сливаться слишком быстро.

Спайк понял, что пора бросать Вальдемару спасительную соломинку:

– Ваши внутренние проблемы – следствие избыточной автономии. Сами же распустили своих реваншистов. А ваши внешние проблемы – следствие того, что под давлением своих реваншистов вы сами вышли из нашего доверия. В результате вашего безумства мы запустили кампанию общественного возмущения действиями России и теперь не сможем оправдать перед своим населением никакое смягчение позиции. Но у вас есть выход – сделать так, чтобы максимально смягчить своё наказание без смягчения позиции с нашей стороны.

– Мы всегда готовы к конструктиву и компромиссам! – потянулся к Диллерсону обнадёженный резидент.

Спайк заметил откровенный испуг на физиономиях Уныла и Аслобая, но ему было не до них:

– От вас требуется всего три вещи. Выдайте нам в Гуантанамо шофёра Геркина для проведения справедливого разбирательства, сдайте органы работников и семей резидентуры в наши хранилища для обеспечения доверия и пришлите к нам аскари для антитеррористических операций в горячих точках земного шара. Чем больше своих военных вы выведете с Восточно-европейской равнины в другие регионы планеты, тем проще и безболезненнее произойдёт возвращение Украине её территорий.

Хуйлер засветился от радости.

– И нас снова возьмут шестым номером в Большую Восьмёрку? Можете гарантировать?

– Если вы это сделаете, то и я, и Трональд замолвим за вас словечко перед Советом Старейшин, как только раскопают Сулятэрр. Но вы должны дать соответствующие обязательства письменно прямо сейчас.

У резидента вырвался вздох облегчения и снова потекли слёзы, но на этот раз от счастья. Пока Диллерсон вытаскивал из красного кожаного портфеля заранее распечатанные обязательства, Вальдемар дрожал от нетерпения и забрал у помощников сразу три шариковые ручки. Но Спайк дал ему свою авторучку с самыми надёжными чернилами:

– Пидпыс здэсь и пидпыс здэсь, – инструктировал Хуйлера переводчик, позаимствовавший фразу у каких-то правителей Украины.

После переговоров Спайк заехал в посольство и поговорил в секретной комнате с Толкуноффом:

– Каковы итоги первого дня расследования?

– Во-первых, удалось прояснить позицию Кремля по русскому вопросу, – по-военному чётко докладывал Толкунофф. – Никаких оснований заподозрить резидентуру в реваншизме не имеется. Подозрения в желании удержать за собой спорные территории следует полностью снять: они сами мечтают от них избавиться как можно скорее. Однако их что-то удерживает. И это – не возможное недовольство русских внутри Рейхскомиссариата или на временно занятых территориях. Население – феерические дебилы, которые будут одобрять любое решение резидента. Создана мощная пропагандистская машина, способная представить русской победой любое развитие событий. Абсолютно любое, даже наши новые парады на Красной Площади.

Спайк знал, что торможение с возвращением Украине её территорий вызвано инерцией подчинения резидентуры инструкциям Совета Старейшин, до особого распоряжения которого Кремль будет тянуть кота за хвост. Может, скоро сами поймут, что центр принятия решений всерьёз и надолго переместился в Вашингтон. А чтобы быстрее донести до них новое положение дел, следует понять их внутреннее устройство.

– А что насчёт путча? – спросил Диллерсон. – Что это было?

– Пока что данных недостаточно, – ответил Толкунофф. – С одной стороны, никаких признаков русского движения не выявлено. Известно только, что резидент реально напуган, и это сказалось на его здоровье. Уныл мычит, Мармотт молчит. Понять что-то из местной пропаганды невозможно. Разрешите продолжить расследование! Курт глубоко копает, сегодня зачем-то ездил в Кремль, но для выяснения истины нам придётся лететь в Ровно.

– Продолжайте, конечно! На сегодня и так неплохой результат! – поддержал его Спайк и, удовлетворённо сжимая ручку красного портфеля, отправился во Внуково.

2. Сосуля

Экстренное совещание у Менделя Айфонлера не предвещало ничего хорошего. Так и оказалось: рядом с озабоченным премьером, словно нашкодившие школьники, стояли с понурым видом Уныл с Аслобаем. Остальные собравшиеся пришли одновременно с Сосулей и ещё ничего не знали. Лайно и Лины среди приглашённых не было, зато присутствовали Ваучер и дель Патио.

– Вальдемар снова облажался, – раздражённо сообщил Айфонлер. – Проблема не в том, что он лажает, а в том, что он лажает везде и всюду. Давайте, докладывайте! – обратился он к двум переговорщикам.

– Сегодня с утра Вальдемару звонила Девола, – почти философски доложил Лошадьян. – Она с ходу уломала его на выдачу Геркина в Гаагу, хранение наших органов в Европе и мирную передачу Украине среднего и нижнего Поволжья с выводом войск к Москве. То, от чего я только вчера отбрехался у Кэштон. Он послал подписанные обязательства по факсу и отдал оригинал Курту.

– Он что, совсем тю-тю? – вырвалось у Сосули. – Геркин же в морге!

– И органы в Сулятэрре! – поддержал её Гесс.

– А Левобережье приказано держать до особого распоряжения! – подхватил Пожар Тувинов.

Айфонлер мрачно хмыкнул:

– Это ещё не всё. Давай! – обернулся он к Аслобаю.

Маркиз собрался с духом:

– После Деволы Вальдемар попёрся к Диллерсону. Тот потребовал выдачи Геркина в Гуантанамо, хранения органов в США и передислокации войск в горячие точки по всему миру, чтобы Украине было легче забирать территории силой. Вальдемар подписал, мы не успели остановить.

Сосуля почувствовала себя плохо. Кровь прилила к лицу, у неё закружилась голова. «Грёбаный насрал!», – подумала она, посмотрев на незамутнённые глаза Аркадио дель Патио, сидящего напротив.

Из-за стола приподнялся побледневший Чинес:

– Я только что из Пекина. За право прокладки газопроводов китайцы потребовали наши органы к себе на хранение и наш контингент с волжского левобережья в Корею для защиты от Штатов. Просят назначить командующим Геркина. Мы связались с резидентурой. Вальдемар прислал письменное согласие.

Раздался грохот стула Мюллера. Когда его растормошили, директор Промнефти проговорил еле слышным голосом:

– Вчера вечером говорили по телемосту с Анкарой. За пропуск танкеров через проливы султан Пердоган захотел хранения органов в Турции и наступления нашего контингента с волжского левобережья на Казахский Халифат. Хочет публичной казни Геркина за притеснение мусульман. Вальдемар отправил свою подпись.

У Сосули всё поплыло перед глазами. Очнулась она на диванчике, стоявшем под картой. На кушетке неподалёку приводили в чувство Айфонлера. Стало понятно, что новости от Чинеса и Мюллера он узнал одновременно со всеми.

Собравшимся принесли по стопочке виски, Сосуле – ликёра. Они понемногу приходили в себя.

– Жаль, что Геркин струсил, – наконец решился возобновить обсуждение Гесс.

– Ну теперь-то чего уже? – отреагировал Айфонлер. – Надо придумать, что делать дальше.

– Может, удавить потихоньку? – снова взял на себя инициативу Гесс.

– А толку? – терпеливо разъяснял Айфонлер. – У нас спросят, кто мы такие и что мы тут делаем. Впрочем, какая разница, если подписи резидентов обязательны для преемников?

Воцарилось тягостное молчание. Паузу нарушил дель Патио.

– Мы ведь шаблонно мыслим. Между этими обещаниями нет противоречия, если задуматься. И Геркина, и контингент можно переодеть, загримировать, наклепать новых. Органы вырезать у русских или у гастарбайтеров.

– Да как Вы такое можете говорить, Аркадио! Как Вам не стыдно? – возмутилась Сосуля. – Вам ли не знать, что органы будут проверяться генетическим анализом, а Геркин – неподражаем?

В разговор вступил Мюллер, всё ещё держащий руку на огромной шишке, полученной при падении.

– Клонировать можно.

– Или оживить, кого надо, – поддержал коллегу Чинес.

До собравшихся начало доходить. Наконец прервал молчание Ваучер.

– Если у нас будут гномские технологии, то органы можно реплицировать, а Геркина – оживить и наклонировать ещё нескольких. Ещё три контингента можно с улицы набрать.

– Это правильный подход, – Айфонлер вернулся к полноценному председательствованию. – Но надо создать технологии репликации и оживления. Натан Барухович, возьмётесь?

– Репликацию – запросто, эти технологии дойчи ещё в семидесятых довели до ума. Клонирование – аналогично. С оживлением – швах, это на Гаити.

– С Гаити проблемы нет, – вмешался Пожар Тувинов. – Диллерсон просил туда наши войска для борьбы с тонтон-макутами. Можно послать и под их прикрытием подыскать кого на замену Уганде.

– И с новыми контингентами, если грамотно поставить дело, тоже, – добавил маркиз де ля Мармотт. – Надо развести военно-патриотический угар, параллельно делая мирную жизнь невыносимой. Но я сейчас всё время на виду у Волкера. Надо кому-то перепоручить.

– Точно! – обрадовался Айфонлер. – Итак, посылаем войска на Гаити с поручением найти квалифицированную жрицу вуду, осваиваем технологии репликации и клонирования, разводим патриотический угар. Через год-полтора удовлетворяем четырёх партнёров сразу.

На том и порешили. Сосуля взялась поговорить с Линой, а маркиз – доложить обстановку Лайно.

3. Гиенид

Тепло попрощавшись с пастором Шлаком, генерал Дуршлакер вышел из кирхи, дал старушке милостыню, перекрестился и отвесил земной поклон по адресу здания. Оператор плавно вёл тележку с камерой сбоку от генерала, нищая освободила кадр уже к крестному знамению и, скинув неуместный платок, присоединилась к съёмочной группе. Вместо неё ко входу размашистым шагом пошёл телеведущий Кротов, ожидавший момента у калитки, и, едва генерал обернулся в его сторону, всплеснул руками:

– Гиенид Пидрович! Какая счастливая встреча!

– Андрофаг Андрофагович! Судьбы переплетаются божественным провидением!

Семидесятилетние мужчины плотно обнялись и трижды поцеловались.

– Вы к пастору? – заботливо поинтересовался Гиенид. – Он сейчас уезжает в Кремль к резиденту.

– На всё воля господня, значит, окормлюсь в другой раз, – смиренно отреагировал Кротов. – Тогда не откажите в удовольствии побеседовать, уделите минуту!

Друзья чинно прошли к беседке, стоящей в глубине церковного сада, и сели друг напротив друга. Подключилась вторая камера, зафиксированная у колонны. Передача «Лютеранский домострой» шла в прямом эфире и снималась на самом высоком уровне.

– Гиенид Пидрович! Мы сейчас рядом с местом, где шофёр Геркин и другие мятежники совершили кощунственное, богомерзкое покушение на жизнь нашего дорогого резидента, Вальдемара Шеломовича. Такое жуткое святотатство наверняка имеет глубокие корни! Чем Вы объясните массовое участие псевдобеженцев с Украины в этом бездуховном действе?

– Да какая у этих существ могла быть духовность? Их Россия интересует только как место сытое и тёплое. Они полностью переродились с точки зрения морали, нравственности, духовной жизни. Ну Украина же сошла с ума, потому что все почему-то на своём примитивном человекоподобном уровне там все думали, что сейчас они отрекутся от России и пойдут в Европу, которая ждёт, и там начнётся тёплая, сытая жизнь. Больше они ни о чём не мечтали, ни о чём они не говорили, ни о каких там ценностях! И эта надежда охватывает всю бездуховную часть человечества, которая сейчас преобладает. И вот сорок с лишним миллионов голодных и жаждущих хлеба и зрелищ людей, которые больше ничего не жаждут, продали себя за антироссийскую похлёбку, за русофобию. И на Западе поняли, многие стали понимать, что эту похлёбку придётся варить котлами, и на это уйдёт очень много денег, чтоб накормить этих голодных, полуголодных существ, которые вот хотят хорошей жизни ни с того, ни с сего. А там тоже считают деньги! Сейчас кризис!

– Да, и опять обломилось украинцам! – злорадно усмехнулся Кротов.

– Облом! И будет облом продолжаться. Но этот облом их не вылечил. Нет! Их вылечит... Знаете, как Гернику и Лидице вылечили?

– Конечно, помним! – жёстко подхватил Кротов. – Так хорошо вылечили, что они ещё уже сколько десятилетий прошло, а они ещё уже, как говорится, с комплексом сидят!

– С большими жертвами, но вылечили основательно, – назидательно отрезал Дуршлакер. – А пока не вылечили и не получилось у них, понаехали к нам за сытой жизнью, ждали от нас тёплого куска хлеба – и не захотели оформить себе паспорт! Что нам оставалось делать, кроме массовых депортаций?

– Вот и я обратил внимание, если говорить о мигрантах с Украины, – отметил новый аспект проблемы Кротов. – Почему-то очень много там мужиков, молодых мужиков. Вместо того, чтобы защищать свою родину, если произошёл переворот, инспирированный Европой, они берут и уезжают! В основном, молодые мужики! А сделать себе наше гражданство не захотели! Может, депортации заставят их наводить у себя порядок?

– Большинство бездуховных людей ничего и никого защищать не будут! Может, только себя, свою жизнь. Или только право урвать какой-нибудь кусок. Вот что они защищают! Их это абсолютно не интересует. Их интересует только комфортная личная жизнь. Если я не могу её достичь в Воронеже или Царицыне, а тут ещё бомбят, стреляют, налетают, убивают, то я смотаюсь в Россию и там я буду сыт, и буду доволен, и буду удовлетворять свои такие животные потребности – еда, тепло и женщины. Всё! Таких больше ничего не интересует. Весь смысл жизни! Почему на Украине произошёл отход от веры? Люди поставили во главу угла личные потребности – еда, пенсии, зарплаты, еда, опять связано с едой, тепло, крыша над головой. Вот они поставили это во главу угла, и общество превратилось в общество обезьяноподобных, а не человекоподобных уже. То есть это люди, которые не ставят никаких более высоких целей, чем простое удовлетворение своих богопротивных потребностей!...

– Именно так, Гиенид Пидрович! И почему же они пошли на новое клятвопреступление?

– На наш взгляд, наших аналитиков, нашего института, это часть мощной кампании, политики, которую проводят Запад и, может быть, точнее, какая-то финансово-промышленная закулиса мировая, по недопущению выхода России на позиции ведущей мировой державы. Это как программа-минимум, а как программа-максимум – раскол, распад России. Чем они безуспешно и занимаются последние пятьсот-шестьсот-семьсот лет. Эта закулиса заставляет обваливать цены на нефть, гадить в подъездах, разбивать дороги – это мы должны это чётко усваивать, что идёт постоянная борьба. И сейчас – обострение этой борьбы. Они почувствовали, что Россия уже стала на эти рельсы и, если сейчас не взорвать этот поезд, то он уже мощно прикатит на те позиции, на которых Россия находилась до тысяча двести тридцать седьмого года. Вот они взрывали периодически, не давали... А сейчас они видят, что потом будет тяжело, потом, может быть, не удастся взорвать в течение многих тысячелетий. Поэтому сейчас – самый ответственный момент. И они взяли курс на устранение нашего резидента, потому что они связывают возрождение России как мировой державы лично с Хуйлером. В принципе, они правы, конечно, тут особо сомневаться нечего. И эта линия продолжается и она может принести такие вещи как усиление путчей, столкновений и конфликтов.

– Выходит, все эти псевдобеженцы, помогавшие путчистам, на самом деле, остались любителями чечевичной похлёбки, не способными подняться над животным существованием, и поэтому решили рискнуть всем для подрыва России изнутри?

– Выходит так!

Эфир закончился. Гиенид пригласил Андрофага в свою машину и поехал с ним на работу, оставив съёмочную группу собирать аппаратуру и реквизиты. У Рейхскомиссариатского института социальной инженерии (РИСИ), директором которого служил Дуршлакер, стоял кортеж представительских автомобилей и джипы с охранниками. Обеспокоенные генерал и телеведущий забежали внутрь. В запрокинутом кресле директора, положив ноги на стол, покручивался Ойген Поварчук.

– Неплохо, неплохо, – похвалил он друзей за свежий эфир. – Но завтра придётся записать новый выпуск. Концепция поменялась. Я только от Айфонлера. ЛГА дали новый карт-бланш.

Кротов победно хлопнул в ладоши и крутанулся на каблуке, а Дуршлакер улыбнулся и присел на стул посетителя. Поварчук был лаконичен:

– Надо увеличить численность вооружённых сил ориентировочно в четыре раза, для решения разнонаправленных задач. На первом этапе – в основном за счёт наёмников, чтобы пока не будоражить публику массовыми допмобилизациями, хотя и это потом неизбежно. Беглецов-повстанцев с Украины будем теперь вместо депортации загонять в ЧВК к Оффенбаху. Так что со следующей передачи это не предатели, а добровольцы, которые сами знают, на что идут. Воевать сейчас будем в Гаити, бороться с тонтон-макутами. Оплачивать наёмников пока буду я. Кроме того, на мой бюджет, после восстановления ведомостей, перейдут клакеры Цыбулькина. Вы, как и в четырнадцатом году, будете организовывать свой сегмент русской лютеранской общественности на выполнение новых заданий.

Сердце Гиенида, если бы не почтенный возраст, наверняка выпрыгнуло бы из груди от волнения. Он занимал далеко не последнее место в Лютерано-гестаповском альянсе (ЛГА) – неформальном союзе истинно верующих и патриотично настроенных офицеров спецслужб, желавших самостоятельного развития страны не по западным сайентологическим лекалам, с большим уважением к порядку и русским традициям лютеранского домостроя. К сожалению, мнение альянса в проводимой политике учитывали редко и чаще подключали к пропаганде достижений Хуйлера, но позволили взять на кошт определённое количество культурных и общественных деятелей типа Бояра Мигалкера, а также журналистов и блоггеров. Они создавали впечатление постоянной поддержки идеи порядка и домостроя немалой частью общества – не только в России, но и в других странах СНГ.

Звёздный час ЛГА наступил в 2014 году, когда альянсу разрешили пошалить на Украине. Посланные ЛГА люди помогли русскому восстанию, а отряд под командованием Геркина захватил Воронеж. К счастью, после изменения концепции удалось вывезти с Украины наиболее ценные кадры, и ни один сотрудник гестапо из тех, что провоцировали самоубийственные штурмы областных администраций, не попался. Отставника Геркина устроили шофёром к пастору Шлаку. Пришло время набираться сил в ожидании следующего шанса – и вот он предоставился. Жаль, что Геркин так глупо пропал – генерал так любил поговорить с ним о судьбах русского народа!

Мысли Дуршлакера проносились с калейдоскопической скоростью, наконец, он остановился на единственном волновавшем его моменте:

– А маркиз не обидится, что мы из-под него на свои задачи клакеров забираем?

– Нет, ему сейчас не до клакеров. Предыдущий этап по дискредитации русских с Украины завершён, вы сегодня даже перегнули палку. Надо развивать патриотизм всеми силами ЛГА. Маркиз просил оставить ему только Каналью Идолопоклонскую для индивидуального целеполагания. Координация всё равно остаётся.

4. Хулия

Когда Хулия Мразева сбежала от Свиненко в Москву, её, как золотое перо и милейшее личико украинской журналистики, устроили по наиболее высокому рангу. Никаких тебе ежедневных планёрок и методичек – только индивидуальное целеполагание, большая прочувственная статья один-два раза в неделю с предварительным вычитыванием в аппарате маркиза, периодические интервью и выступления в телевизионных ток-шоу. Жизнь начинала налаживаться: Хули встречалась с двумя москвичами, у которых были квартиры в центре, и одним иногородним брокером, который снимал пентхауз-лофт, перемигивалась с перспективными телеведущими, даже полетела с брокером в недельный отпуск, рассказав остальным про журналистскую командировку. Кто-то из них точно должен был сделать ей предложение. А тут этот злосчастный скат и этот чёртов мятеж…

Хули чувствовала себя подло преданной. Будучи ответственной работницей, злополучную статью она написала заранее и поставила на свою страницу в аналитическом еженедельнике в виде отложенной записи, после чего оставила дома все телефоны и улетела на Мальдивы, принципиально не включая телевизор. Откуда ей было знать, что за это время концепция поменяется на сто восемьдесят градусов, а то и все триста шестьдесят? (Хули всё время путала, при скольких градусах осуществляется поворот наверх, а при скольких – направо, но общий смысл объяснения с градусами всегда понимала.) Как она могла догадаться, что брокера кусанёт ядовитый скат?

Статья содержала стандартные тезисы, выстраданные информационно-аналитической службой Рейхскомиссариата за четыре года, и у Хулии даже сохранился их конспект:

1. Россия никому ничего не обещала и ничего не должна украинцам.


2. Украинцев в России нет и поэтому любая попытка кастрюлеголового переворота в Москве заведомо невозможна, поэтому не грузите нас своими проблемами.


3. Если украинцам не нравится Свиненко, то пусть сами его и свергают.


4. Если украинцам не нравится отказ Хуйлера свергать за них Свиненко, то пусть убедят кого-то в России свергнуть Хуйлера и посмотрим, получится ли у них поднять хотя бы один вертолёт в воздух. К этому предложению полагалось добавить лозунг «не смешите моих каннибалов!».

«Ганнибалом» конструкторы назвали перспективное оружие, которое, по замыслу, должно было создавать силовое поле, защищающее от любых снарядов. Однако незадолго до выборов резидент сопроводил свою речь кадрами голливудской саги «Звёздные войны», заявив, что это и есть видео успешных испытаний оружия. Пропагандистам пришлось потом рассказывать, что оратор имел в виду не «Ганнибала», разработка которого должна была начаться в следующем десятилетии, а уже созданные и ещё более эффективные «каннибалы», причём первые образцы поставлены на кортеж резидента Хуйлера и «Мерседес» пастора Шлака.

Выход статьи самой Мразевой в разгар путча, в тот самый момент, когда жизнь резидента висела на волоске, произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Все подумали, что путч, с показательным расстрелом из гранатомётов резидентского кортежа и «Мерседеса» пастора Шлака из НУРСов – это и есть ответ всесильной русской партии на поступивший вызов прокремлёвской дуры. Розжер Днищенок-Важрович второпях накропал пост о том, что Хуйлер оказался не отцом, а сукою, и он два часа провисел в топе. Валенсио Бидонес срочно улетел консультировать Новую Зеландию по взаимоотношениям маори и мариори. У Вориса Аль-Каскадёри внезапно разболелся зуб, и он целый день  делал операцию. А Хулия в этот момент отвечала на вопросы Мальдивской полиции и заполняла бумаги на репатриацию своего брокера, даже не подозревая, что уже уволена с волчьим билетом и из еженедельника, и с телеканалов, а оба парня с квартирами в центре заблокировали вызовы с её номера на своих телефонах…

Наконец секретарша кивнула Хулии, и та вошла в кабинет де ля Мармотта.

– Не трать моё время на свои оправдания! – с ходу обрезал её маркиз. – Это тебе не поможет.

– Что может помочь? – расплакалась Мразева. – На Украину мне нельзя. Я готова выполнить любое задание!

– В журналистику тебе путь заказан, но пользу резидентуре ты ещё можешь принести. Однако теперь это будут строго секретные задания, за разглашение которых мы убираем сразу.

Хулия изобразила внимание и покорность. Маркиз продолжил.

– Один из мятежников угнал мой джет, в котором был ноутбук. Водолазы не смогли его найти, и мы подозреваем, что ноутбук похитил кто-то из семьи, отдыхавшей на месте катастрофы. Твоя задача – войти в эту семью и разузнать, что к чему. Старший бесполезен, обычный лопух. Женскую половину пока отбрасываем, пацана-малолетку оставляем на потом. Остаётся двадцатилетний придурок. Мы его уже призвали в армию и сведём с тобой. Ляжешь под придурка, затем под лопуха, можешь попробовать с остальными. Опыт с Овощным тебе в помощь. Справишься с этим заданием – поручим одного редактора и его журналистку, там орешек покрепче.

Предыдущего гетмана Украины Евнуха Овощного, у которого Мразева работала практиканткой, Хулия уломала за четыре дня и потом полгода делилась инсайдами. А этого сопляка расколет, максимум, за полчаса. Конечно, новое задание де ля Мармотта было понижением статуса, но куда лучше выхода на Рублёвку или тем более работы официанткой какой.

5. Аслобай

Не успела Хуличка отцокать подковами по паркету приёмной, как в дверь на полусогнутых ногах засеменил раскрасневшийся генерал Унизилов. Едва притворив за собою дверь, он тут же рухнул на колени.

– Ваша милость! Не губите!

Унизилов пополз на коленях в направлении де ля Мармотта, всё больше и больше нагибаясь при приближении к маркизу и наконец перешёл на карачки. Он бы начал лизать туфли хозяина, но тот его остановил:

– Оставьте это! Где Ваше достоинство? Вы знаете, что требуется в таких случаях!

Обрадованный генерал вскочил и побежал обратно к двери.

– Давайте, быстрее! – сдавленно крикнул он в приёмную.

В кабинет гуськом торопливо зашли четыре полковника, в руках у которых были флейта, гобой и виолончель. Тот, что пришёл без инструмента, сел за фортепиано, стоявшее в углу кабинета, и, кивнув выстроившимся в ряд коллегам, заиграл вступление к песне. Унизилов запел:

“Ich komme schon durch manche Land',

Avecque la marmotte,

Und immer was zu essen fand,

Avecque la marmotte,

Avecque si, avecque la,

Avecque la marmotte”.

Последние две строчки с припевом подхватили и повторили пианист с альтистом. Аслобай не любил унижать людей, но провалы надо было наказывать. Когда он придумал, как совместить наказание с повышением культурного уровня, весь высший свет аплодировал стоя. Обычным заданием было исполнить песню Бетховена на слова Гёте «Сурок» прямо в кабинете маркиза, но военных, которые и русским-то как следует не владели, Аслобай заставлял петь на языке оригинала. У многих выходило довольно смешно. Но когда Унизилов, с его гнусавым голосом, попытался изобразить немецкий текст, а затем, вместе с полковниками, припев на французском, не выдержал даже маркиз:

– Ладно, ладно, хватит! Вон отсюда! Генерал, задержитесь!

Полковники вышли из комнаты так же торопливо и гуськом, как и зашли. Генерал стоял, понуро опустив голову, но как только дверь закрылась, начал оправдываться:

– Расчёт на РТВ был небоеготовый, ужравшийся. Прохлопали джет. Потому и подбили только у Чебоксар.

– Да заткнись уже, пока не спрашивают!

Генерал замолчал, и де ля Мармотт объяснил ситуацию

– Джет можно новый купить, не проблема. Снимем с твоего оффшора. Но там был герметичный дипломат с ноутбуком. Водолазы найти не смогли. Скорее всего, его спёр кто-то из шаставшей там семейки. Завтра приедешь в Химкинский райвоенкомат и заберёшь вот этого пацана, а потом сведёшь его вот с этой… экс-журналистской. Военком знает, журналистке позвони сам. Чтобы у обоих волос с головы не упал!

Маркиз вручил генералу досье на Николая Лопухина и Хулию Мразеву, после чего приказал себя не беспокоить, достал из ящика пакетик кокаина и включил песню «Сурок» в исполнении Эдуарда Хиля.